Книга Изнанка - Инга Кузнецова

1

Во тьме я бессмысленно ел Бель. Её камеры, в которых я оставлял частицы себя, вели себя странно: они колебались, качались, наваливаясь на другие и обрушивая их стенки. Мои отростки пытались соединиться с мякотью, ползти, вести самостоятельную полужизнь. Но я не следил за ними. Я безостановочно ел, врывался в камеры и поглощал содержимое. Даже не ел – жрал. Грубо, жадно. Камеры Бель прекрасно пахли, выглядели и звучали, когда я врезался в них. Но все они оказывались кем-то выпотрошены до меня.

Нет, мякоти в них было ещё довольно – упругой и свежей пищи. Но все они были свободны от тех неуловимостей, тех уменьшенных миров, которые высыпались и вылетали из Бель раньше, которые были так необыкновенны, что я не решался их присвоить. Да это было и невозможно. Даже коснуться – не то что поглотить. Они не имели вещественности – были бесплотны.

А сейчас её камеры ничего, кроме однородной, плотной и сладкой, свежей мякоти, не обнажали. Я просто тыкался в них и жрал и сбрасывал отростки, и они жили своей жизнью и на мне опять отрастали.

Никаких мелькающих, радужных, бесплотных версий разных миров и тел. Камеры и отсеки Бель точно забыли всё, что она любила. Всех. Изгнали и забыли. Теперь им было безразлично, как существовать. Они просто были.

2

Я не знаю, как теперь будет Бель. Неужели она так же, как и большинство жадных существ, тех, кому не хватает многого, будет охотиться на других лишь потому, что в них роятся бестелесности? Неужели и она, моя прекрасная Бель, станет уничтожать подобия чужих миров в ком-то – в ярости от того, что в ней теперь не вырабатываются подобия своих?

Так устроены тела опустошённых. Просто мякоть, бессмысленная и обречённая. Может быть, большой мир утопает в ней по самые отросточные основания? Может быть, иное в нём – невообразимая редкость, и то, что я увидел иное – Лыша, прежнюю Бель, – просто случайность, исключение из общего закона? Может быть, на самом деле нормально, что бессмысленная мякоть сама душит всё? И она – подлинное наполнение этого Мира миров? Изнанка его?

Может быть, я никогда больше не увижу внутри существ ничего неожиданного.

Мне душно. Мне худо от этой догадки.

3

Да, я знал это, конечно, знал: существа уничтожают друг друга ради собственного выживания. Существа не знают о полусуществах, а те поглощают их изнутри. Это дикие законы, но в них есть какая-то суровая, некрасивая необходимость (битва за еду и защита своего тела-мира – скучно, но необходимо). Однако никто и ничто не может гарантировать всем нам это самое выживание. Страх не выжить бессмыслен. Ведь мы не знаем всех миров, воздействующих на наш. И никогда не узнаем. Никто – ни существа, ни полусущества.

Я догадывался и раньше о том, что Гиганты и другие Хозяева могут быть существами для нас, но оказаться полусуществами для каких-то иных, ещё более невообразимо огромных существ. И, хотя Гиги не видят нас, они могут при каких-то условиях оказаться больше похожи на нас, чем это можно себе представить. Да, они кажутся свободней, чем мы, во всём (они-то могут самостоятельно двигаться!); но, возможно, сами того не подозревая, они тоже поглощают кого-то изнутри. Они остаются преданны ему, но, может быть, лишь до тех пор, пока их не выбрасывает в тело другого Сверхгиганта (допустим, это «Город»). И тогда они забывают о прежнем. То есть они ведут себя совсем как мы. Они как мы. При определённых условиях они как мы.

Да, Бель устремлена вовне, она хочет вырваться из своего Сверх-Гиганта.

4

Мне стоит большого труда остановиться на миг и вспомнить, в ком я был до Бель. До Лыша, к которому я стремился и в которого не попал, я ничего не помню. Странно.

Я делаю ещё одно усилие, чтобы замереть и не упустить пойманную мысль.

Да. Теперь я знаю и ещё кое-что: существа уничтожают других даже тогда, когда им не угрожает опасность погибнуть (от голода или от страха). Едят ради того, чтобы есть. И убивают, чтобы убивать. Убивают, чтобы доказать то, во что они верят. Переубедить. Мёртвые ведь не возражают и не сопротивляются.

Мне кажется, Блэк занимался убийством Бель. Не столько её сладкой мякоти, сколько населяющих её бестелесных объектов. Убийством бестелесной изнанки Бель.

Увы мне. Я понял ещё один, совсем не весёлый закон общей жизни: уничтожение может быть решающей репликой в разговоре двух не понимающих друг друга существ. Это открыли мне Гиги.

5

Утром тело Бель движется так равномерно, точно ночью ничего не случилось. Оно совершает привычные действия, трубопроводы не разогреваются, стенки камер не пружинят. Всё влечётся само собой. Я не слышу никаких голосов – я поглощён глубиной Бель и лишь смутно ощущаю, что на её собственную равномерность накладываются другие, более широкие колебания; ритм Бель то совпадает с ними, то выпадает из них. Бель молчит. Все полусущества, которые встречаются мне на пути, спят.

Я тоже отключаюсь, окутанный ложной тишиной. Я медленно падаю в какую-то ненастоящую бездну. Бездну-попытку. Я не хочу, но совершаю её. Сколько раз ещё я смогу вернуться?

6

Миг – и всё меняется. Тело Бель пропитано множеством голосов, но это не её звуки. Кажущиеся значения обманывают меня и, не развернувшись, угасают; на них наползают другие. Звуки хаотичны, источники их неведомы, и это задаёт вибрацию тревоги. Тревога, тревога – так теперь в Бель. Вещества её мякоти теперь слишком собранны. Готовность, упругость, плотность. Стенки отсеков отталкивают меня. Вскрывать новые камеры не получается. Мне приходится возвращаться по своим старым следам. Удивляясь произведённым разрушениям, я пробираюсь назад, к глотке.