Наверное, я бы так и стояла, в то время как двое моих «защитников» зачинали мордобой, но из подъезда вывалилась счастливая Маша за руку с Кириллом.
— Ооооо, а я думала, чего это наш бравый защитник сложил свои полномочия? Видно, ошиблась. Артемка, там случаем больше никто не умер? — она задумалась. — Или нет — воскрес?
Она изящно изогнула бровь. Эдакий элегантный колобок. Затем она обратилась ко мне:
— В общем, поехали домой, дорогая! Олежек машину поменяет только на более комфортную. А этого, — она ткнула в сторону Макса, — на самолете отправим.
И она утиной походкой направилась в сторону внедорожников, которые в окружении природы смотрелись как-то чуждо.
Я покосилась на этого самого Олежка, который с выражением влюбленного идиота весело семенил за Машей. Ну что ж, это явно меньшее из зол.
Правда, с таким планом действий согласны были не все.
— А ты случаем ничего не перепутала, а, розовая пони?
Рыжая макушка обернулась. Ее глаза сузились и заметали молнии. Олег тут же кинул в друга предупреждающий взгляд и встал позади своей избранницы.
— Специально для упертых идиотов разъясняю. Мы приедем после дороги уставшие, нам отдохнуть бы. Поэтому ты сейчас мотнешься в столицу, снимешь Мире милую квартирку на время, пока она не обзаведется своим жильем, потом запишешь ее к хорошему врачу.
Она весело мне подмигнула.
— А то я ее знаю: приедет и снова работать сутками будет!
И, вполне довольная жизнью, она продолжила свой путь к автомобилям. Вслед ей смотрели все: я — с некоторой долей облегчения, Макс — с раздражением, а третий мужчина — с веселым любопытством.
Он же и разрядил обстановку:
— Всегда думал, что Олежек падет жертвой вот такого вот телепузика. Подкаблучник.
Он весело рассмеялся. Я же косилась на предполагаемого кредитора моего брата с недоумением. Что-то он не выглядел как человек, скопивший такое состояние. Он поймал мой взгляд.
— Знаешь что, Максимка, а правда, полетели-ка в Москву. Денежки сами себя не найдут. Думаю, твоя дама сердца сегодня тебе не даст.
Я покраснела до корней волос. Что за нахал! Решать он будет, кто кому даст! Но вот и возразить глупо, и промолчать обидно.
— Главное, чтобы вам давали. Хотя с такими-то деньгами можете купить себе любую эскортницу. Когда ваше состояние вернется, так уж и быть, закажу девочку в качестве компенсации за доставленные неудобства!
И я резко развернулась, направившись к автомобилю. Подарю ему лучшего гея столицы! Посмотрим, кто кому тогда давать будет.
Уже у машины меня догнал Макс. Выглядел он уже не так устрашающе. Я снова подавила в себе желание прижаться к нему. Но пока с меня хватит.
В очереди на общение со мной поодаль стоял и Артем. Да, моя популярность бьет все рекорды. Особенно с учетом семимесячного затворничества.
Я устало посмотрела на Максима. Признаться, меня снова начинало мутить, я хотела есть, и вообще, мне нужно было лечь.
Моя беременность, в отличие от Машиной, проходила сложно. Токсикоз не отпускал меня до сих пор, я быстро уставала и была вялой. Радость мне приносило лишь осознание, что скоро я стану мамой.
Максим внимательно меня разглядывал. Впитывал каждую черточку, каждый изгиб тела. Внезапно мне стало даже стыдно, что я так выгляжу. Хотя новый цвет волос мне и шел, но я бы никогда не покрасилась, не будь на то причины.
Я очень сильно похудела, и мои плечи и руки стали костлявыми, ноги тощими, а щеки — впалыми. Под глазами залегли тени. В общем, на цветущую беременную я не походила от слова «совсем».
Вот Маша — другое дело. Ее даже полнота красила! А я же была похожа на невесту Франкенштейна. Все это я читала в его взволнованном взгляде. Он протянул ко мне руку, но я отшатнулась.
— Мира, давай поговорим спокойно. Поехали домой со мной?
Я отрицательно покачала головой.
— Я поеду домой с собой, и если тебе на меня не плевать, то ты отойдешь в сторону и отпустишь меня.
Он поджал губы. Мне было совершенно понятно, что от очередного приступа бешеного собственника его сдерживает лишь мой замученный вид.
— Максим, я не твоя комнатная собачонка, я устала и хочу домой. До свиданья.
Он ничего не ответил, а я лишь подошла к машине, садясь в любезно открытую Олегом дверь. Сзади приблизился Артем.
— Мирослава Илларионовна, я…
Но что там он хотел я уже не услышала. Захлопнула дверь прямо перед его носом. Свое мнение ему я уже высказала. И куда идти — тоже определила.
Через тонированное стекло я видела, как у моего безопасника сжались в кулаки руки. Видела, как сзади к нему подошел Макс и они стали о чем-то разговаривать.
Догадаться было не сложно: делят право меня защищать, а я тут как принцесса выпендриваюсь, видите ли.
— Правильно, что послала его, — Маша наткнулась на мой взгляд. — Точнее, их послала. Оба совершенно заслужили. Мужчины!
Она фыркнула, кивнув в окно.
— Мы еще отъехать не успели, а они достоинствами мериться вздумали. Бараны недоделанные!
Маша устраивала Кирилла в детском кресле и искала что-то в салоне.
— А подушек здесь нет? Мне бы под спину…
Олег молча протянул ей плед. Руки их соприкоснулись, и Маша покраснела. Но при всем при этом выглядела она счастливой.
После этого воцарилась тишина, прерываемая лишь переглядыванием молодых людей да посапыванием ребенка.
Я чувствовала себя совсем глупо. Внутри все рвалось обратно, к Максиму. С каждым пройденным километром я ощущала, насколько соскучилась, насколько мне его не хватает.
Несмотря на уверенность, что я со всем справлюсь и преодолею все сложности, я даже не представляла, с чего начать. Понятно, что главное — это ребенок… Но эти деньги, этот общак…
В моем положении думать здраво было сложно, да и былой активности не доставало. Малыш внутри меня с каждым днем требовал все больше жизненных ресурсов.
Я поняла, что беременна, где-то в течение месяца после нашего побега. Маша к тому моменту уже свыклась со своим прекрасным положением и ложной потерей Олега.
Она искренне полагала, что ребенок — это прекрасно. Хотя, подозреваю, по большей части этот спектакль был разыгран для меня.
Моя беременность была сложной, и мое душевное состояние лишь добавляло масла в огонь. Казалось, что мой организм мстит мне за все годы жесткого самоконтроля.
Мне рвало крышу от эмоций. Боль, страх, отчаяние, бешеная радость… Я могла рыдать полдня от счастья, а потом — от тоски. Мне казалось, что я сорвусь с этих гормональных качелей.
Не сорвалась. Но нервы все это мне потрепало прилично.
