— Если я участвую в этом, то и ты тоже должна! — заявила Пета Руби.
Протестуя, но при этом смеясь, Руби позволила уговорить себя примерить бледно-голубой костюм из прекрасной чесучи, продавщицы подобрали к нему очаровательную маленькую шляпку и туфли на высоких каблуках. Визажист решил, что у него есть время собрать кудряшки Руби в модную прическу. В результате Руби стала выглядеть почти так же великолепно, как и Пета.
Сотрудницы магазина организовали для них машину — белый лимузин, украшенный белыми орхидеями, который должен был отвезти их к Маркусу. Напоследок им вручили бокалы с шампанским. Пета и Руби сели в лимузин и отправились в путь.
— Бьюсь об заклад, что они и шампанское включат в счет, — прошептала Руби.
Когда они приехали, выяснилось, что Маркуса еще нет, но уже прибыл Даррелл — сержант, его сослуживец. Он тоже прекрасно выглядел в своей военной форме с регалиями, Пета почти не заметила шрамов на его обожженном лице.
— Я действительно очень рад за вас, — сказал ей Даррелл, — Маркус заслужил счастье. Он был так чертовски добр ко мне...
Он оборвал речь, слезы душили его, и Пета прекрасно понимала Даррелла, потому что чувствовала то же самое.
— Ты уверена, что он приедет? — прошептала она Руби, и та ответила ей улыбкой.
— Я очень на это надеюсь. Иначе тебе придется выйти замуж за Даррелла.
Здорово! Пета нервно выглянула в окно. Перед зданием было полно фотографов, они явно ожидали прибытия какой-то важной персоны.
— Это просто безумие, — прошептала Пета. Она посмотрела на свой букет из белых орхидей. — Я не могу...
Но внезапно она замолчала. Ко входу подъехала знакомая машина, из которой сначала вышел Роберт, а потом и Маркус.
Маркус выглядел невероятно красивым в темном костюме и, боже мой, с маленькой белой орхидеей в петлице.
Ее муж?
Она была готова повернуться и бежать отсюда, но Руби крепко держала ее за руку, Даррелл стоял между Петой и дверью, и ей больше ничего не оставалось, как только ждать. Ждать, пока он не прорвется через толпу фотографов и репортеров и не доберется до своей невесты.
Дверь открылась, и он увидел ее.
На мгновенье ему показалось, что он ошибся дверью. Маркус ожидал увидеть обычный кабинет, где за столом сидит чиновник, а рядом Пета в каком-нибудь приличном костюме, купить который ее убедила Руби.
Вместо этого у него была настоящая невеста...
Он замер, на один ужасный миг ему показалось, что он вернулся в кошмар своего детства, в блеск и сияние ненавистных свадеб его матери.
Но это было лишь мимолетное наваждение. Перед ним стояла Пета. Когда он вошел, она разговаривала с Руби, но тотчас повернулась и посмотрела на него.
Она улыбалась.
До этого момента Маркус был уверен, что все свадьбы ужасны. Он помнил безвкусные, кричащие наряды своей матери, от которых его просто тошнило.
Но на этот раз все было по-другому.
Красота Петы затмевала все вокруг. Ее улыбка стала шире, а глаза смотрели только на него.
В это мгновение что-то изменилось в жизни Маркуса.
Он никогда не думал, что женщина может быть такой красивой.
Нет, дело вовсе не в платье, а в ее глазах, улыбке, в том, как она смотрела на него — немного виновато и в то же время задорно, как будто желая, чтобы он разделил с ней этот момент, чтобы он радовался и смеялся.
Сердце Маркуса Бенсона, суровое и недоступное, дрогнуло.
Рядом с Петой стояла Руби, которую тоже было сложно узнать в чудесном голубом костюме. Сейчас она улыбалась, переводя взгляд с Маркуса на Пету, и в ее глазах сияла гордость.
А еще там был Даррелл. Он-то как узнал о свадьбе? Даррелл был суровым мужчиной средних лет, не очень-то избалованным жизнью. Его жена оставила его, когда ему делали пересадку кожи. До сих пор он не отошел от событий в Персидском заливе, так что у него было мало поводов для улыбки. Но теперь Даррелл был при полном параде, стоял здесь и тоже улыбался, как будто это настоящая свадьба и настоящее счастье.
Но это не так!
Пета улыбалась, когда Маркус шел к ней, а затем вложила в его руку свою, как будто он уже принадлежал ей, — весьма собственнический жест.
В эту минуту Маркус был готов бежать куда глаза глядят.
Но три человека смотрели на него и улыбались.
Весь мир замер в ожидании, желая знать — выполнит он свое обязательство или нет?
Нет, это не обязательство, твердил себе Маркус. Это просто клочок бумаги, и ничего больше.
Он снова взглянул на Пету и не смог сдержаться. Уголки губ поползли вверх, а глаза загорелись — Маркус улыбался.
Он взял ее руку в свою — уверенно и не сомневаясь больше ни в чем. Оба повернулись к судье, который ждал, чтобы сочетать их узами брака. А затем они произнесли свои клятвы.
— Объявляю вас мужем и женой...
Дверь с грохотом распахнулась, и в кабинет ворвался Чарлз.
Он был просто вне себя от бешенства. Его глаза почти вылезали из орбит. Дорогой костюм-тройка указывал на его высокое положение, но неконтролируемая ярость на лице говорила о плебейской несдержанности. Он ринулся к Пете, и Маркус понял, что он готов ударить ее и что раньше так и поступал. Пета вздрогнула и вся сжалась в комок.
Маркус среагировал очень быстро — в одно мгновенье закрыл Пету своим телом, защищая ее от гнева Чарлза.
— Ты, маленькая... — Чарлз бросился к ней, но Маркус опередил его, схватив за плечи.
— Что вы себе здесь позволяете?
— Эта... дрянь! — Чарлз уже не владел собой. — Я вернулся в офис после ланча и обнаружил это! — Чарлз вырвался из рук Маркуса и достал приглашение из верхнего кармана пиджака. — Я не знаю, как ей удалось обвести вас вокруг пальца...
— Никто меня не обводил вокруг пальца, — ледяным голосом сказал Маркус.
— Нет, она обманула вас, эта дрянь, эта...
— Прекратите немедленно! Вы говорите о моей жене!
Жене.
Это слово подействовало на Чарлза как ледяной душ. Он замер и уставился на Пету.
— Это невозможно. Пета — ваша жена? Почему вы женились на ней?
Невероятным усилием Маркус держал себя в руках.
— Ваши слова оскорбительны.
— Это она поступает оскорбительно! — снова закричал Чарлз. — Она пошла на это только для того, чтобы лишить меня собственности. Ферма — моя! Я сделал все, чтобы старушка приехала сюда...
— Убирайся отсюда! — Маркус повернулся к чиновнику, который стоял, в изумлении открыв рот. — У вас есть охрана?
— Меня пригласили сюда, — прошипел Чарлз.
