Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 85
Пашка перешагнул через порог. В нос ударил запах табачного дыма, пота, носков, параши и еще какой-то дряни, происхождение которой объяснить вот так, с ходу, невозможно. Это специфическое зловоние присутствовало везде – в кабинете оперчасти, коридорах, душевой. Им пропитались одежда, волосы, кожа и внутренности. Это был дух неволи и безысходности.
Лапшин Федька по кличке Лапша приподнял над подушкой голову. От долгого лежания волосы на одной стороне были прилизаны, а на другой взлохмачены. Некоторое время он смотрел на Павла с таким видом, будто был удивлен возвращением. Потом скучающе зевнул:
– Поговорил?
– Не вышел разговор. – Павел прошел к своей шконке, уцепился одной рукой за трубу, которыми здесь заменили уголок, другой за дужку, подтянулся и забросил тело на скрипучее ложе. Немного поерзал, устраиваясь между комками сбившейся в матраце ваты. Поправил подушку.
Посреди камеры, за столом, с книгой в руках сидел Мамонт. Среднего роста, щуплый паренек, весь синий от наколок. Как ни странно, все они были из тех, что делают в салонах тату. В СИЗО он залетел впервые и маялся здесь уже второй месяц в ожидании суда. Дело, которое ему шили, было смешным. Приехал на выходные в деревню к матери. Решил поправить забор, а часть стройматериала, как написано в деле, «пиломатериала в виде доски необрезной», позаимствовал у соседа. Немного, полтора десятка досок. Думал, не заметит. Однако вскоре тот пришел разбираться. Мамонт пообещал оторвать ему голову. В результате был обвинен в краже и угрозе убийства.
Мамонт оторвался от текста и поднял взгляд на Павла:
– Мне, конечно, все равно, но от адвоката ты зря отказался.
– А чем мне ему платить?
– Возьми государственного.
– Не надо советы давать, если не знаешь! – прохрипел снизу Бек. – Этот козел со следаком договорится, и разведут на пару пацана. Он получит лет пять, будет считать, что легко отделался, а на самом деле вовсе чалиться не должен. Так и стой на своем, – уже обращаясь к Павлу, продолжил Бек. – Ты как бы в несознанку ушел. Тем более если говоришь, что так оно и есть, не мочил ты терпилу, а сам попал под раздачу, тебе и карты в руки.
– Я тебя понял. – Пашка заложил руки за голову и уставился в потолок. Мысли были одна мрачнее другой. Дело передали в прокуратуру. Следователь Жилова – средних лет нервная дама с коротко стриженными черными волосами и в модных очках – с первых дней дала понять, что положение его крайне незавидное. Он и без нее это знал. А когда увидел этот скучный и безразличный взгляд, еще сильнее утвердился во мнении, что от срока не отвертеться. До глубины души было обидно и больно, что срок он получит из-за этой женщины. От нее зависит, где он проведет ближайшие десять-двенадцать лет. Это она не желает разбираться. Есть человек и преступление, надо одно привязать к другому и передать дело в суд. Так это было или не так, какое имеет значение? Оказался паренек не в то время и не в том месте. Сам виноват. Тем более версия с грабежом рассыпалась как карточный домик. Оказывается, в этот день Пашка деньги не получал. Попросту не мог, так как всю, до копеечки причитающуюся сумму ему выдали накануне, о чем имеются соответствующие записи в финансовых документах. Следовательно, брать у Павла было попросту нечего. Конечно, можно допустить, будто у него отобрали деньги, которые он получил за день до происшествия, но он стоял на своем, что Фирсов соизволил произвести расчет именно в тот день, когда его и нашли с ножом в руках рядом с трупом. Попытку рассказать об издевательстве Фирсова следователь расценила как клевету и пригрозила привлечь за это к ответу. К тому же майор заявил, будто прапорщик запаса вел себя неадекватно. Он даже обеспокоился его психическим состоянием. Все окончательно стало ясно, когда Долгов явился к нему во второй раз и снова потребовал деньги. Кое-как Фирсову удалось убедить его, что он уже ему ничего не должен.
От такой наглости, бессовестности и скотства голова у Павла шла кругом. Он, конечно, знал, что государство со всеми его институтами давно прогнило, но не думал, что его это каким-то боком коснется лично. Он привык, что всех без исключения, включая мать, отца, соседей по дому и улице, а если смотреть глубже, то и всю страну, давно и бессовестно обманывают, но когда это происходит в массе, то не так обидно.
По версии следствия, которую навязывала Жилова, он получил деньги, но куда-то их дел и забыл. Это легко объяснялось ранением и контузией, следствием которых стали провалы памяти и немотивированные вспышки агрессии. На следующий день, вследствие разыгравшегося больного воображения, Павел направился в военный комиссариат вторично. Там майору Фирсову удалось убедить его, что он пришел зря. Однако по пути домой Павел встретил гражданина Морозова. В порыве вспышки ярости, опять же на почве расстройства, вызванного переживаниями, связанными с недавним прохождением военной службы, набросился на него и нанес двенадцать ударов ножом в разные части тела. В процессе потасовки также пострадал и потерял сознание.
«И чего ты юлишь, Долгов? – стояли в ушах слова Жиловой. – Все равно не посадят, а в "дурку" определят. Вас, таких, после Чечни только там и держать. Вот скажи, зачем в армию пошел? Молчишь? Да потому что нет проку от тебя на гражданке. Ни в институт, ни на работу. Там впечатлений и отрицательных эмоций набрался, плюс контузия, вот и весь результат. Сидишь теперь здесь и веришь в то, чего быть не могло».
– Сука! – неожиданно вырвалось у него.
– Ты чего?! – Мамонт удивленно посмотрел на усевшегося в кровати Павла.
– Ничего. – Он снова лег и отвернулся к стене. Пашка понимал: следователь говорила так, глядя на дело со своей колокольни. У нее факты, от которых никуда не денешься. Главное – труп с колото-резаными ранами, нанесенными орудием, оказавшимся у него в руках. На одежде – кровь потерпевшего. Свидетелей происшедшего нет. Потеря сознания, по заключению врачей, могла произойти в результате еще не до конца наступившего выздоровления. К тому же потерпевший сопротивлялся.
«Что еще нужно, чтобы встретить старость? – усмехнулся про себя Павел и скрипнул зубами: – Надо бежать!»
Он попытался представить расположение строений следственного изолятора, но из этого у него ничего не вышло. Когда сюда привезли, все было как в тумане. Тем более после пяти суток, проведенных в обезьяннике с бомжами, Павел плохо соображал.
«Надо вынудить их вывести меня за пределы этого заведения, – стал размышлять он. – А для этого согласиться с обвинениями. Тогда они назначат следственный эксперимент. Только сделать ноги в том районе, где все случилось, не получится».
Он примерно представлял, как будет все проходить. Шансов убежать нет. На запястье наручник, второй «браслет» на оперативнике. Еще пара сотрудников по бокам. Плюс следователь, криминалист, тот, кто снимает все на видеокамеру…
Стоп! А что, если признаться в том, чего не совершал, и таким образом вытянуть их к сараям? – неожиданно осенило парня.
Пашка снова сел и подтянул под себя ноги. Украдкой оглядел камеру, словно кто-то мог подслушать его мысли. Возвращаясь из армии первый раз, он умудрился провезти гранату. Зачем, сам не знал, а когда спрятал ее в развалинах швейной фабрики, начинавшихся сразу за городом, в лесу, даже не по себе стало. Потом он про нее больше не вспоминал. Так до сих пор и не понимал, для чего ему понадобилась «Ф-1». Может, просто решил пощекотать себе нервы? В районе их городка даже не было подходящего водоема, где можно было глушить рыбу.
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 85
