Стас с удовольствием окинул взглядом убранную квартиру. Чистота — это приятно. Хоть и хлопотно. И полез в душ. Закрыл окно в спальне плотными жалюзи. Проверил, на сколько стоит будильник, и совершенно нечаянно перечитал переписку. Закрыл чехол телефона и уложил его под подушку. Поворочался. Снова открыл телефон и написал: «Чем занимаешься?» Когда она уже доберется до ящика? Может, уже добралась, но оскорбилась?
«Пишу приглашение на свадьбу», — пришло в ответ.
«Ккому?», — сбился палец у Стаса.
««Кому» и «к кому»?» — переспросила Пипетка, будто имело какое-то значение.
«Оба», — ответил Дежнев.
«К себе на свадьбу», — прилетело сообщение, и на какой-то момент в районе солнечного сплетений у Стаса повис кирпич. — «Себе».
««Себе» или «к себе»?» — уточнил Дежнев, понимая, что ничего не понимает в этой жизни.
Следующее сообщение подтвердило его подозрения: «Я пишу себе приглашение на свою свадьбу».
«А зачем?» — задал он логичный вопрос.
Ответу позавидовала бы даже Черная Королева из «Алисы»:
«Как зачем? Разве моя свадьба может состояться без меня?» — спрашивала у Стаса Пипетка.
«Нет», — ответил он, чувствуя себя Белым Кроликом. Кроликом он почувствовал себя еще ночью, в кабинете УЗИ. Теперь же он чувствовал себя всё страньше и страньше. — «Дичь какая», — отбросил Дежнев политкорректность.
«Вовсе нет», — возразила Пипетка. — «Тапки я же не выгуливаю».
«Ты пьяная?» — на всякий случай уточнил Стас.
«А-а-а… Вы в этом смысле! Нет, это сегодня на «женсовете» обсуждался актуальный вопрос по привлечению мужчины в свою жизнь» — сообщило сообщение. — «Поверьте, написать себе приглашение на свадьбу — самый невинный способ».
Стас остановил в себе первую реакцию «А что, одного меня тебе мало?» Он должен вести себя как взрослый разумный мужчина. Это значит, нужно сначала спросить, потом услышать ответ, и только потом — паниковать.
«А еще как?» — задал он самый нейтральный из вопросов.
«А что, в этот раз вы не подслушивали?» — прилетел ответ со смайликом-ангелочком.
«Начальство не подслушивает. Начальство следит за настроениями трудового коллектива», — парировал Стас. — «Так причем тут тапки?»
«Согласно современным магическим технологиям, нужно завести дома мужские тапки». «Ухаживать за ними. Чтобы не скучали, везде носить с собой». «И хотя гипотеза самозарождения жизни отвергнута современной наукой, предполагается, что рано или поздно в тапках заведется мужчина». «Или выведется», — прилетали сообщения одно за другим.
«А еще?» — спросил Стас, посмеиваясь. Кирпич в солнечном сплетении рассосался, и настроение возвращалось.
«А еще можно закинуть на люстру красные трусы», — сообщила Пипетка.
«Зачем?» — не понял Дежнев.
«Станислав Борисович, что же вы такой непонятливый? Чтобы мужчину в свою жизнь привлечь», — выдала собеседница очередной шедевр женской логики.
«А какая связь?» — уточнил он.
«Не знаю, но я уже закинула», — гласило сообщение.
«Фотку пришли», — окончательно развеселился Стас.
«Станислав Борисович, вы же сами обещали: никаких интимных фото», — погрозил ему пальцем смайлик.
«С каких пор люстра у тебя стала интимным местом?» — спросил Дежнев. — «Ладно, раз ты такая жадная, сама смотри на свои трусы. А будешь покупать тапки — бери сорок четвертый», — уведомил он, зевнул и сунул телефон под подушку. Завтра будет день — будет пища. Вряд ли Пипетка появится на работе раньше.
Глава 17
Таня уставилась на сообщение, будто оно было написано на чистом инопланетянском языке. «Бери сорок четвертый». За грудиной стало тепло и сладко. И пусть писал Станислав Борисович не ей, а какой-то Таинственной Незнакомке из Темной Комнаты. И может быть даже, просто имел в виду, что сорок четвертый размер довольно распространенный. Или на то, что с таким размером ноги тот размер, который значения не имеет, тоже должен порадовать. Согласно народным суевериям. Всё так. Но сердце почему-то упорно хотело думать, что Станислав Борисович написал это ЕЙ. И про СЕБЯ. Глупое, глупое сердце…
Зуева наварила дежурных пельменей на ужин, перекусила сама — теми же пельменями, уложила их в контейнер, и поскакала на работу. Переодевшись в ординаторской, — по случаю присутствия на работе Фриды Марковны, — Таня подбежала к столу заведующего, чтобы забрать потерю. Быстро открыла ящик. И закрыла.
Прямо поверх жгута лежал презерватив. Новенький, такой, блестящий квадратик. Таня открыла ящик снова. Не причудилось. Она взяла в руки жгут. Презерватив стукнулся о пустое днище. Закрыла ящик. Села на диванчик, где спали дежурные врачи, когда выпадало поспать. Намотала жгут на руку.
Всё выходило совсем не так, как Таня планировала. Всё это Таня затеяла из злости. Из глупой, детской обиды, что ее не замечают.
Заметили.
Теперь она обиделась на то, что ее заметили не так, как ей бы хотелось.
Ее разрывали два противоположных чувства. С одной стороны, где-то глубоко внутри, ниже уровня пупка, что-то напряглось в предвкушении. Пусть в Темной Комнате удовольствие получал Станислав Борисович — получал безо всякого стеснения, кстати, полной ложкой. Стеснение, как выяснилось, вообще не про Дежнева. Хотя, учитывая, что он врач, хуже того — акушер-гинеколог, о каком стеснении вообще может идти речь? Так вот, Станислав Борисович вкушал наслаждение так улетно, что Татьяна сама завелась, хоть выжимай. И он был такой… сладкий. Такой горячий. От него так вкусно пахло. Он был такой, что Тане хотелось его всего. Себе. И — вот. Он отдает себя. Пользуйтесь, Татьяна Егоровна.
Но с другой стороны, в ней поднималось возмущение. Это что значит? Выходит, людская молва права, и самый короткий путь к сердцу мужчины в среднем составляет пятнадцать сантиметров? Сунул, пардон, в руку, и всё: «Ванюша, я ваша навеки»? Тьфу, не Ванюша, а Танюша. Так неинтересно. И неправильно. Они ведь даже… незнакомы, по сути. И, по сути, выходит, ему глубоко плевать, кто там: Танюша, Ванюша… Главное, пятнадцать сантиметров «короткого пути» пристроить. Это же никакого уважения! Он же ее просто использует!
Наверное, в этой прогрессирующей шизофрении Таню занесло бы и дальше, если бы в этот момент в ординаторскую не протиснулась Фрида Марковна. Отдохнувшая сутки, она была полна энергии, как новенький энерджайзер. Как сто новеньких энерджайзеров, засунутых в одного зайчика. Объемы «зайчика» были соответствующими, но это понятно: сто батареек нужно где-то разместить.
— О, Танечка! — радостно воскликнула наставница. — Вот как вовремя ты подошла! Пойдем-ка, поможешь на осмотре! Пойдем, пойдем! Ты у нас девушка молодая, крепкая, не то, что я, пожилая матрона, — поторопливала Мама Фрида, подталкивая Зуеву перед, как Поддубный — гирю.
