Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 92
— В город — это хорошо, — пробормотал бастардо. — Там солдаты и маги. Там тварей перебьют. Айлин, может, всё-таки…
— Не мешай! — шикнула на него магесса.
Всё новые и новые знаки ложились по лучам звезды. Не глядя, что испачкалась уже по уши, синьорина ползала на коленях, с лихорадочной торопливостью чертя остриём кинжала прямо в грязи. Наконец она закончила, встала и шагнула в середину. Подняла перед собой кинжал, и Лучано испугался — вдруг полоснёт по руке? Кто их знает, эти некромантские ритуалы? Они, по слухам, большей частью на крови. А нож в земле! Гнилую лихорадку схватить от такого пореза — делать нечего!
— Властью, данной мне Претемнейшей Госпожой…
Что-то у неё не получалось. Нож дрожал в тонких пальцах, губы кривились от напряжения, и Вальдерон подался вперёд на лошади, словно собирался кинуться на помощь. Лучано и сам чувствовал себя так, словно тащит что-то невыносимо тяжёлое. Да что же это!
— Властью, данной мне Претемнейшей Госпожой… властью… данной…
Она повторяла это раз за разом, и было понятно, что всё бесполезно. То ли умения не хватает, то ли, что вернее, сил. А вот отдохнула бы, поела, выспалась… Угу, в мёртвой деревне! Сколько тут могло быть жителей? Домов две-три дюжины, но крестьяне живут большими семьями, так что сейчас магессу просят о милости десятки, если не сотни призраков.
Лучано передёрнуло.
А рыжая синьорина, и без того перемазанная, вытерла лицо грязной ладонью, села прямо в середину звезды на землю, обняла колени руками и заскулила:
— Не могу-у-у-у… Не получается! Сил… не хватает… Их так… так много!
— Айлин!
Бастардо спрыгнул с лошади, пробежал эти несколько шагов — и остановился на границе звезды, не решаясь её пересечь. Ну, ещё бы. Нарушить некромантский ритуал, пусть и из лучших побуждений?
— Айлин… — повторил он отчаянно. — Айлин…
— Не могу, — шептала девчонка, кусая губы. — Не могу, не могу, не могу… — И вдруг подняла голову и закричала, глядя перед собой: — Да уходите вы! Идите! Я вас отпускаю, слышите! Всех! Вы свободны, свободны, свободны!
Она махнула перед собой рукой с кинжалом, то ли разрубая что-то невидимое, то ли разрезая плотную пелену. Лучано это почти увидел. И саму преграду, и как острый кинжал из странного тёмного металла с трудом её вспарывает. Ледяной порыв ветра хлестнул его по лицу. Жалобно заржали кобылы. Вальдерон кинулся к ним и вовремя поймал свою лошадь, а потом белую арлезийку. Гнедые Лучано тоже забеспокоились, но меньше, а вокруг творилось что-то непонятное и оттого жуткое. Ветер дул разом со всех сторон. Холодный, и почему-то пахнущий цветами. Странно знакомый запах, смолистый такой и вместе с тем сладкий…
«Вереск! — понял Лучано. — Как будто целое поле рядом!»
Он вдохнул полной грудью… И всё прекратилось. Только Пушок, подняв голову, задрал нос и сосредоточенно принюхался, а потом пару раз слабо вильнул хвостом и опять успокоился.
Магесса посмотрела огромными испуганными глазами и прошептала:
— Ушли. Они просто ушли. Разве… так можно?
Бастардо звучно скрипнул зубами — Лучано оценил его выдержку! — и очень ласково сказал:
— Конечно можно. Они ведь ушли, правда? Теперь всё хорошо?
— Ага, — растерянно согласилась невероятная синьорина. — Я только не поняла, почему они… почему они назвали меня королевой? Сказали: «Спасибо, ваше величество»… Перепутали что-то, наверное.
— Наверное, — согласился бастардо.
Снова спешился, уже без опаски переступил границы звезды и осторожно подхватил магессу на руки, деловито поинтересовавшись:
— Карвейн?
Та в ужасе замотала головой, так что длинные косы хлестнули Вальдерона по плечам.
— Нет! Всё хорошо! И поставь меня немедленно, слышишь?
— Обязательно, — согласился тот. — Вот сейчас найду чистое место — и поставлю! Фарелли! Вас не затруднит взять лошадей?
— Нисколько, синьор!
Лучано спрыгнул на обочину, выбрав местечко посуше, собрал поводья кобыл в каждую руку. Успел подумать, что колодцы в деревне остались — куда бы им деться. И чистый дом с печкой наверняка найдётся…
Бастардо, шагающий впереди, словно споткнулся, замер на ходу, а потом осторожно опустил девицу на землю. Положил ладонь на рукоять секиры. И тут же её снял. Глубоко вдохнул и выдохнул:
— Благие Семеро!
Лучано его, в общем, понимал. Об этом призраки почему-то не предупредили. Может, уже не считали дела живых своими, кто знает?
Но в нескольких шагах от их маленького отряда из-за невысокого крепкого забора выглядывали две светловолосые головёнки. А за спиной ребятишек — лет пяти-шести, не больше — сгорбилась высокая худая старуха, совершенно седая и морщинистая, как печёное яблоко. Она глядела исподлобья и, насколько видел Лучано, прижимала к себе детей. Третий малец, ещё меньше этих, всего лет трёх, вывернулся откуда-то у неё из-за спины. Старуха не успела его поймать, и мальчишка, путаясь в рубашонке, пролез между кольями забора, кинулся к Вальдерону, вцепился ему в высокий кавалерийский сапог и звонко завопил:
— Папа… папа пришёл!
Ошалевший бастардо замер, боясь шагнуть и даже пошевелиться. А старуха низко поклонилась, ухитрившись не задеть забор, и торопливо проговорила:
— Прощенья просим, ваша милость. Маленький он ещё. Спутал. Отец у него на вашу милость похож был.
— Чем… похож? — не нашёл ничего умнее спросить Вальдерон, и старуха, оттолкнув мальчишек постарше, выскочила из-за забора, на бегу объясняя:
— Лесорубом он был. Высокий, да с топором. И бородка, как у вашей милости. Прощенья просим.
Наклонившись, она ловко оторвала мальчишку от сапога бастардо. Тот немедленно заревел и начал рваться из рук, но старуха так же бегом понесла его обратно за забор, крепко прижимая к себе и бормоча просьбы о прощении.
— Да погодите! — окликнул её бастардо. — Как же вы живы остались?! И что, только… вы?
Старуха обернулась у самого входа в низенький грязный домик, почти хижину. Настороженно замерла, словно решая, безопасно ли будет юркнуть туда и затаиться. Но поняла, что не выйдет. Снова глянула исподлобья и глухо сказала:
— Да вот… живы. То ли Претемнейшая смиловалась, то ли Баргот побрезговал. От всей нашей деревни… Я да эти… малые. Не обессудьте, ваша милость, а принимать вас нечем. Разве что по домам пройдитесь, поищите, где-то еда и осталась, может. Эти-то… свежину ели, припасы им наши без надобности оказались.
По виду синьорины Айлин можно было подумать, что она вот-вот разрыдается снова. И нельзя сказать, что Лучано её не понял бы! Пусть он давно перестал считать чужую смерть чем-то особенным, но было что-то невыносимо, до тяжёлого кома в горле отвратительное в такой смерти — несправедливой и донельзя бессмысленной!
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 92
