– И это нисколько тебя не тревожит?
Хоукмун пожал плечами.
– Рано или поздно всё закончится.
– Это может растянуться на целую жизнь. Мы, гранбретанцы, изобретательны.
– Жизнь – это не так уж и долго.
– В этот раз, как иногда бывает, – Волк перебросил гранат из руки в руку, – мы думали, не избавить ли тебя от неудобств.
На лице Хоукмуна не отразилось никаких чувств.
– Ты поразительно владеешь собой, милорд, – продолжал Волк. – И это странно, ведь ты до сих пор жив только из прихоти твоих врагов, тех самых, что казнили твоего отца столь позорной казнью.
Хоукмун чуть нахмурился, словно что-то припоминая.
– Это я помню, – проговорил он отстраненно. – Мой отец. Старый герцог.
Волк швырнул гранат на пол и поднял маску. Под ней оказалось красивое лицо с черной бородкой.
– Так это я, барон Мелиадус Кройденский, убил его. – На полных губах барона играла выжидательная улыбка.
– Барон Мелиадус?.. А… Убил его?
– Мужество совершенно покинуло тебя, милорд, – пробормотал барон Мелиадус. – Или же ты пытаешься провести нас в надежде, что тебе выпадет еще один шанс нас предать?
– Я устал. – Хоукмун поджал губы.
В глазах Мелиадуса читалось недоумение и почти что гнев.
– Я убил твоего отца!
– Да, ты говорил.
– Ладно! – Мелиадус в негодовании шагнул к двери, затем снова повернулся лицом к пленнику. – Я пришел сюда не для этого. Хотя весьма странно, что ты не выказываешь ни ненависти, ни желания отомстить.
Хоукмун уже порядочно заскучал и желал лишь, чтобы Мелиадус оставил его в покое. Исходившее от барона напряжение и эти реплики, без малого истеричные, раздражали его, как жужжанье комара раздражает человека, который хочет спать.
– Я ничего не чувствую, – ответил узник в надежде, что это вполне удовлетворит незваного гостя.
– В тебе не осталось силы духа! – сердито воскликнул Мелиадус. – Ни капли! Поражение и плен лишили тебя всего!
– Может быть. А сейчас я устал…
– Я хочу предложить тебе вернуть твои земли, – продолжал барон. – Совершенно самостоятельное правление в границах нашей Империи. Больше, чем мы когда-либо предлагали завоеванным территориям.
Вот теперь некоторое подобие заинтересованности отразилось на лице Хоукмуна.
– С чего бы?
– Мы хотим заключить с тобой сделку – к нашей обоюдной выгоде. Нам нужен человек ловкий и разбирающийся в искусстве войны – такой, как ты… – Барон Мелиадус с сомнением нахмурился. – Каким ты казался. И еще нам нужен человек, которому поверят те, кто не доверяет Гранбретани.
Он вовсе не так собирался предложить это соглашение, однако непонятное равнодушие Хоукмуна привело его в замешательство.
– Мы хотим дать тебе поручение. В награду – твои земли.
– Я бы хотел вернуться домой, – кивнул Хоукмун. – Луга моего детства…
Он улыбнулся каким-то своим воспоминаниям.
Потрясенный тем, что он ошибочно принял за проявление сентиментальности, барон Мелиадус отрезал:
– Что ты будешь делать там по возвращении, плести венки из маргариток или строить замки, нас не касается. Но вернешься ты только в том случае, если в точности выполнишь задание.
Обращенный внутрь себя взгляд Хоукмуна остановился на Мелиадусе.
– Милорд, ты, должно быть, думаешь, что я лишился ума?
– Не знаю. Но у нас есть способ выяснить это. Наши маги-ученые проведут проверку…
– Я совершенно нормален, барон. Возможно, нормальнее даже, чем когда-либо. Тебе не стоит опасаться меня.
Мелиадус возвел глаза к потолку.
– Во имя Рунного посоха, неужели никто не желает настоять на своем? – Он распахнул дверь. – Мы всё узнаем о тебе, герцог Кёльнский. Сегодня же за тобой придут!
После ухода незваного гостя Хоукмун так и остался лежать на кровати. Допрос быстро улетучился из его памяти, и он лишь смутно вспомнил о нем часа через два-три, когда стражники в масках кабанов вошли в комнату и велели ему идти за ними.
Хоукмуна вели через многочисленные коридоры, поднимавшиеся все выше и выше, пока путь им не преградила большая железная дверь. Один из стражников заколотил по ней древком огненного копья, и створка со скрипом отворилась, впуская свежий воздух и дневной свет. Снаружи уже ожидал отряд в пурпурных доспехах и плащах и в таких же пурпурных масках ордена Быка, скрывавших лица. Хоукмуна передали под их опеку, он огляделся по сторонам и увидел, что стоит посреди широкого двора, полностью покрытого, за исключением посыпанной гравием дорожки, прекрасным газоном. Газон был обнесен высокой стеной с узкими воротами, по стене вышагивали часовые из ордена Кабана. А дальше возвышались мрачные городские башни.
Миновав ворота, Хоукмун вместе со своим сопровождением вышел на узкую улицу, где уже ждал экипаж в форме двуглавой лошади из покрытого позолотой эбенового дерева. Когда герцог Кёльнский вместе с двумя безмолвными стражниками занял свое место внутри, экипаж тронулся. Сквозь щель в занавесках было видно башни, мимо которых они проезжали. Солнце садилось, и зловещий свет затопил город.
Наконец экипаж остановился. Хоукмун безучастно позволил стражникам вывести себя наружу и сразу же понял, что они прибыли во дворец короля-императора Хуона.
Дворец возносился ярус за ярусом, почти исчезая из виду в вышине. По углам его защищали четыре высокие башни, и эти башни светились темно-золотым. Стены императорской резиденции украшали барельефы, изображающие непонятные обряды, баталии, знаменитые эпизоды из долгой истории Гранбретани; тут же – горгульи, статуи, абстрактные орнаменты. Это гротескное, фантастическое сооружение возводилось не один век. В процессе создания использовались все мыслимые строительные материалы и краски, и потому строение сверкало смесью оттенков, охватывающих весь спектр. Никакой системы в выборе красок не было, не ощущалось даже попыток подобрать их в тон или по контрасту. Один цвет перетекал в другой, цепляя взгляд, оскорбляя разум. Дворец безумца, затмевающий в своем сумасшествии весь остальной город.
В воротах Хоукмуна ждали очередные стражники. Эти были в масках и доспехах ордена Богомола – ордена, к которому принадлежал сам король Хуон. Их замысловатые маски насекомых были усыпаны драгоценными камнями, блестели усики из платиновой проволоки, фасеточные глаза масок сверкали десятками разных самоцветов. Сами солдаты отличались долговязостью, тонкими ногами и руками, и их стройные тела защищали доспехи, похожие на черно-зеленый, отливающий золотом панцирь насекомого. Когда стражники заговорили друг с другом на своем тайном языке, послышались щелчки и шорох.
Первый раз за все это время Хоукмун заволновался, когда его повели его по длинным дворцовым переходам. Стены коридоров были отделаны листами темно-малинового металла, в котором отражались искаженные силуэты идущих.
