Ф’лессан аккуратно поставил перед Тай ее тарелку. Еды на тарелке было столько, что девушка не была уверена, сможет ли все это одолеть.
— Я принес тебе кое-что попробовать. Это нравится мне самому. Вот, только что из печи. — Он поднял свой стакан. — О, музыка! Прекрасно!
Он быстро расправился со второй порцией, да и у Тай с ней тоже не возникло проблем; впрочем, ее родители всегда внушали, что «следует съедать все, что положено в тарелку, и быть благодарной». Девушка поспешно отхлебнула белого бенденского: в последнее время она не думала о своей семье. Ее жизнь совершенно изменилась, даже до того, как она запечатлила Зарант’у. Зарант’а и Монако-Вейр — теперь это была ее семья, с которой она была связана прочнее, чем с кровной родней.
Девушка заставила себя не думать о семье и прислушалась к музыке. Она даже не заметила, как пустые тарелки были убраны, а вместо них на столе появились корзины с южными фруктами, северными орехами и сладкими пирожками. Подали кла; Тай заметила, что Ф’лессан пьет больше кла, чем вина. Вино он потягивал небольшими глотками.
Ожидалось, что гости празднества присоединятся к хоровому исполнению баллад. Однако, когда Ф’лессан открыл рот и присоединился к общему хору, Тай была потрясена. И этот человек жаловался на то, что ему не нравятся голоса файров?.. Они, по крайней мере, всегда пели в тон, приукрашивая мелодию по своему разумению. Но Ф’лессан даже не способен был держаться основного мотива! Конечно, он пел не на одной ноте, но настолько близко к этому… Тай оставалось только надеяться, что соседи сумеют заглушить его пение. Впрочем, «пение» — это было слишком сильно сказано: он скорее громко проговаривал слова, причем даже и не думал останавливаться. За соседним столом отчаянно жестикулировали, требуя, чтобы Ф’лессан замолчал или ушел подальше, но он только приветственно махал рукой в ответ.
Может, ей попробовать заглушить его? У нее было контральто, но она, по крайней мере, уверенно держала мелодию и была достаточно музыкальна. К тому же и сам Ф’лессан принялся активно жестикулировать, явно настаивая на том, чтобы она запела. Их глаза встретились, и, поймав этот веселый, чуть насмешливый взгляд, девушка вдруг поняла: Ф’лессан прекрасно знает, как плохо он поет; просто ему все равно. Девушку поразило, что он с такой непринужденностью и без малейшей тени смущения демонстрировал свой недостаток. Миррим критиковала его за непостоянство и легкомыслие — но почему же она ничего не сказала о том, что у него нет слуха?..
Не прерывая своего немузыкального пения, он приложил ладонь к уху, показывая, что плохо слышит девушку. Из чувства противоречия она набрала воздуху и запела, надеясь, что поет достаточно громко, чтобы заглушить его. Ф’лессан энергично закивал с выражением удовлетворения и замахал руками, дирижируя. У него хорошее чувство ритма, отметила Тай. После того, как отзвучал финальный хор, он закрыл наконец рот и принялся бурно аплодировать.
— Почему ты поешь, если знаешь, что не умеешь петь? — понизив голос, спросила девушка.
— Потому что я знаю все слова, — без малейшего смущения ответил он.
Она рассмеялась, беспомощно всплеснув руками. Выступление этой группы арфистов закончилось, и Ф’лессан поднялся, оглядывая другие столы и отвечая на приветствия. Было очевидно, что Тай он покидать вовсе не собирается.
Внезапно кто-то окликнул его:
— Мы так и думали, что это твой рев, Ф’лессан!
Тай безошибочно узнала Т’геллана и Миррим, пробиравшихся к ним. Нет, так не годится!.. Менее всего ей хотелось встречаться с ними сейчас. Пока бронзовый всадник подзывал Т’геллана и Миррим, Тай поднялась и, задержавшись, только чтобы прихватить свой стакан с вином (белое бенденское слишком хорошо, чтобы оставлять его), скользнула в тень и пошла прочь.
Она слышала, как Ф’лессан приветствует бронзового всадника и зеленую всадницу:
— Т’геллан, Миррим, вы никогда не догадаетесь, кого я встретил в…
Он не договорил, внезапно осознав, что девушка исчезла. Тай помедлила, стоя в отдалении, ожидая, что сейчас он назовет ее имя.
— Джегер, — мгновением позже крикнул Ф’лессан. — У тебя еще осталось белое бенденское?
Тай поспешила прочь.
«Это было глупо», — сказала Зарант’а.
«Ты знаешь, какой бывает Миррим».
«Почему она должна возражать?»
«Ты знаешь Миррим», — повторила Тай.
«Ты глупа, — возразила Зарант’а; потом вкрадчиво спросила: — Нам обязательно улетать сейчас?»
«Нет, милая. Я хочу послушать музыку. Это я могу сделать, находясь в любом месте площади».
«Тебе придется стоять. На праздник Окончания Оборота собрались все, кто мог».
«Не говори Голант’у, где я», — попросила Миррим, вспомнив, что два дракона сейчас находятся рядом.
«Почему нет?»
«Просто не говори».
«О! Как хочешь!» — Зарант’а казалась растерянной.
«Все в порядке».
Тай нашла себе место в конце длинного ряда гостей. Стакана бенденского белого ей хватило до конца концерта. Это и в самом деле было лучшее вино, какое она когда-либо пробовала.
Уже покинув площадь и поднимаясь на скалы, где устроился ее дракон, она услышала звук бьющегося стекла. Стакан?.. Нет, судя по звуку, стекла разбилось много. Несчастный случай? Ей необходимо посмотреть, что произошло. Для простой случайности шума было слишком много…
Бенден-Вейр 1.1.31
Лесса, всадница Рамот’ы, госпожа Бенден-Вейра, вышла в зимнюю ночь и зябко повела плечами: воздух был морозным и свежим. Что ж, по крайней мере, снежная буря, накрывшая горы и большую часть Тиллек-холда, не испортила последнюю ночь Оборота здесь, в Бендене. Лесса завернулась поплотнее в длинный, подбитый мехом плащ, пожалев, что не надела еще и теплые перчатки. Правда, правую руку согревала корзиночка горячих пирожков и печенья, которую сунула ей Манора. Лесса взяла Ф’лара под локоть, ощутив теплоту летной куртки. Он забросил мех с вином на левое плечо и плотнее прижал ее руку к своему боку.
По привычке они оглядели чашу кратера, сегодня необычно пустынную и тихую. На противоположной стороне чаши у входа в апартаменты госпожи Вейра расположились их драконы. Две пары сияющих голубовато-зеленым светом глаз раскрылись, следя за всадниками, идущими по заснеженному дну кратера.
Белиор, сиявший ярче светильников, озарял восточный склон огромного двойного кратера; входы в Вейры были погружены в глубокую черную тень. В свете луны был виден сторожевой дракон и его всадник, расхаживавший взад и вперед, чтобы согреться.
— Не отвлекайся, девочка, — пробормотал Ф’лар, зябко поежившись в своей теплой летной куртке, и ускорил шаг.
— Если бы я получала по одной марке цеха арфистов за каждый раз, что перехожу чашу… — проговорила Лесса.
— Если бы мы оба получали по марке, то были бы уже богаче Торика.
