Когда кукла была почти готова, Ева наклонилась и стала искать что-то среди материалов, пока не нашла почти пустой клубок ярко-красной пряжи. Она прижала его к кукле, чтобы прикинуть цвет, а потом кивнула самой себе. Бунтарка наблюдала, как Ева отрезала несколько маленьких кусочков и начала связывать их вместе вокруг шеи куклы. Одно ужасное мгновение Бунтарка боялась, что Ева делает нечто похожее на красные полоски ткани, которые жнецы крепили к одежде. Полоски символизировали красные врата, что распахиваются в теле «еретиков», которых жнецы отправляют в вечную тьму. Их смачивали раствором, созданным сестрой Сан: эта жидкость имела сильный запах, который не давал мертвым нападать на живых.
Но Ева делала что-то другое.
Она обмотала красную пряжу вокруг шеи куклы.
— Что это? — спросила Бунтарка, ее улыбка стала натянутой.
— Ожерелье.
— А… мило. Какое ожерелье? Это рубиновое ожерелье, как у принцесс?
Ева посмотрела на красное кольцо пряжи вокруг тряпичного горла куклы. Потом она медленно повернулась к Бунтарке. Ее улыбка была яркой и счастливой.
— Нет, глупая, — сказал она, — это как у мамы. Помнишь? Ее ожерелье было таким ярким и сияющим.
— Ожерелье?.. — пробормотала Бунтарка. Сердце в ее груди мгновенно превратилось в лед.
У матери Евы действительно было ожерелье из сияющего красного. Оно было на ней в последний раз, когда Бунтарка и Ева видели женщину. Это ожерелье, конечно, не было рубиновым или даже гранатовым. Жнец по имени Эндрю перерезал косой горло матери Евы.
Бунтарка посмотрела на куклу, а затем на Еву. Малышка все еще улыбалась, сияя, как солнце, а в этих невинных голубых глазах двигались тени.
Очень темные и пугающие.
17
На крик не было времени.
Четыре холодные руки обхватили Никс сзади и оторвали ее от Лайлы.
Потерянная Девушка закричала, и существо с красным ртом побежало к ней.
Побежало.
Оно двигалось быстро, протягивало руки, его губы поднялись над потрескавшимися острыми зубами. Зом врезался в Лайлу и сбил ее с ног. Они свалились и покатились по склону, на мгновение зависнув на краю отвесного двухметрового обрыва, а потом упали в овраг и исчезли из виду.
Никс никак не могла оторвать от себя руки, схватившие ее со спины. Зубы щелкали в сантиметрах от ее шеи, плеч и ушей. В таком положении невозможно было нанести удар мечом, поэтому Никс сделала единственную полезную вещь: разжала пальцы и позволила «разящему монстра» упасть на землю. Потом откинулась назад настолько сильно, насколько могла, используя всю силу хватки зомби вместе с силой своих ног. Лишняя инерция нарушила шаткое равновесие существ, и оба зомби рухнули на землю, а Никс приземлилась недалеко от них. Будь они живыми, из их легких выбило бы весь воздух, но они оставались мертвецами. К счастью. Никс выдохнула перед тем, как удариться о землю, — так ее учили и Том, и Джо. Выдох подготовил ее тело к удару, но все же приземление было достаточно жестким, и в ее голове взорвались фейерверки.
Тела, на которые она упала, были какими-то странными, водянистыми. Они умерли недавно? Были ли они все еще наполнены кровью и другими телесными жидкостями? Ее кофта сзади и штаны и казались теплыми и влажными.
Пальцы все еще держали ее, поэтому Никс подняла руки прямо над головой, сцепила пальцы, а потом ударила локтями зомби настолько сильно, насколько могла. Левый локоть ткнул зома в нос и откинул его голову назад, на каменистую землю, а правый попал другому в ребра. В обоих случаях удары достигли цели и подарили Никс долю секунды на то, чтобы выбраться из плена и откатиться в сторону. Она поднялась на ноги и повернулась лицом к мертвым. Один из зомов лежал неподвижно, его затылок был размозжен. Второй пытался встать.
— Лайла! — закричала Никс, но ответа не последовало. Она услышала шум со стороны оврага, но было невозможно сказать, это Лайла борется за свою жизнь или другой зом забирается по склону, чтобы присоединиться к атаке.
У Никс не было оружия. Она выпустила свой меч из рук, а пояс с пистолетом висел на ветке дерева вверх по склону. Второй зом уже встал на ноги, и Никс увидела, что это был недавно умерший, скорее всего, один из группы беженцев, которую Бунтарка вывела из разрушенного города Тритопса в Убежище. Зом был латиноамериканцем, невысоким, но широкоплечим, и выглядел сильным. Вокруг его рта расползалось красное пятно, но это была не кровь. Было похоже на какой-то порошок. Такие следы были и на одежде. Никс гадала, могла ли это быть какая-то пыльца.
Зом двинулся к ней, качаясь на согнутых ногах. Его походка была еще более неуклюжей из-за отсутствия одного ботинка. Когда он потянулся к Никс, она увидела, что его ладони и предплечья были покрыты шрамами. Когда она поняла, что это за шрамы, ей стало плохо. Это были порезы, которые наносит противник, когда ты защищаешься. Такие, которые человек зарабатывает, когда, беспомощный, отходит от того, кто пытается его порезать. Был ли этот человек безоружен перед лицом одного из жнецов? Те же порезы покрывали и внутреннюю часть рук, и его грудь. Никс могла представить, как он отступал от убийцы, разводя руки в безнадежной попытке защитить кого-то. Жену или детей. Используя собственную плоть, как щит, и осознавая с каждым порезом все четче, что не сможет сделать ничего, даже пожертвовав своей плотью и кровью, чтобы помешать ножам этих фанатиков-убийц совершить их ужасную работу.
Никс чуть не стошнило от этой мысли. Этот человек так много страдал. На его горле выделялась последняя глубокая рана — смертельный удар, его одежда была покрыта кровью, а сердце остановилось навсегда. Он замерло в его груди, тихое и безмолвное, побежденное и сломленное злом.
Если бы Никс могла развернуться и побежать, она бы сделала это. Но за ней был отвесный обрыв. А путь к свободе был за зомом. Не было других вариантов кроме как битвы. Нужно нанести еще больше вреда этому мужчине.
Черная жидкость вытекала изо рта существа, вязкая и плотная, и Никс показалось, что она видит крошечных аскарид, копошащихся там.
Она быстро присела на колени, чтобы схватить камень размером с кулак, и, проделав это, Никс заметила еще одно несоответствие. Нога без ботинка разбухла и стала бесцветной — признак начавшегося разложения. Такими же обесцвеченными были руки, грудь и часть лица мужчины. Бесцветные вены просвечивались сквозь кожу, а несколько ногтей отпало. Ткани разбухали, когда во время процесса гниения из разлагающейся ткани выходил газ.
Но… это невозможно.
Одна из неразгаданных тайн Первой ночи состояла в том, что зомби разлагались до определенного момента, а потом процесс останавливался. Никто не знал почему. По какой причине живые мертвецы не разлагались до такой степени, когда их плоть начинала бы отслаиваться от костей. Но этот словно был готов взорваться. Его мягкие ткани начинали наполняться водой. А такого не происходило. Не с зомби. Только когда зома упокаивали, начинался нормальный процесс разложения. А о таком Никс никогда раньше не слышала. Такого не было даже в отчетах доктора Макреди. Это новая форма мутации? Если так… что это значит? Что это могло значить?
