Секунда шла за секундой. Только стук сердца и тихое дыхание Светы.
— Я здесь, Тони, — услышал он тихий голос, словно издалека. — Я все знаю. И постараюсь помочь…
[2] Мерлезонский балет (часто также Марлезонский балет, от фр. Le ballet de la Merlaison, букв. «Балет дроздования», то есть «Балет об охоте на дроздов») — балет в 16 актах, поставленный королем Франции Людовиком XIII.
6. Жизнь по кругу
— Ты все поняла? — спросила сестра Констанс, закрывая дверь хижины.
— Да. Кто бы мне сказал, что я с таким нетерпением буду ждать момента, когда смогу переспать с этим облезлым придурком. То есть когда Маргарет сможет. Если, конечно, я не исчезну после ее смерти. Или не останусь навсегда болтаться призраком в отражении Скайхилла.
— Главное, не пропусти момент, когда она…
— Не пропущу, сестра Констанс. Я ведь все буду чувствовать. К тому же она верещит, как кошка. Трудно пропустить, знаете ли. Не представляю, как ее не поймали, когда она в замке с ним трахалась.
— Я не знаю тех слов, которые ты употребляешь, но о смысле догадываюсь, — улыбнулась аббатиса.
— Простите. Слово это довольно грубое. А вы все-таки монахиня.
— От этого я не перестала быть женщиной. То есть, конечно, давно уже перестала, теперь я старуха, но когда-то была устроена точно так же, как и вы с ней. Ой, прости, сейчас ты тоже не женщина, — она засмеялась в голос. — И мне известно, откуда берутся дети. И даже то, что от этого можно испытывать удовольствие. Не на своем опыте, конечно.
Мы вышли из дома рано, еще даже светать не начало. Сестра Констанс держала в руке чадящий факел — просмоленный пучок веток. Поверх черной мантии она куталась в шерстяной плащ. Трава была покрыта густым слоем инея, который серебрился в отблесках пламени. Холод пробирал до несуществующих костей.
— И все-таки, — я крутилась вокруг монахини, как щенок на прогулке, то отставая, то обгоняя, — почему вы думаете, что мне удастся притащить его сюда? Он ведь тоже… мертвый. И должен действовать по своему плану. Уехать в эту… как ее? Баден-Дурлахию.
— Если ты все сделаешь, как я сказала, сможешь им управлять. Он, конечно, будет очень сильно сопротивляться, но ты уж постарайся. Твоя задача привести его сюда в канун Дня всех святых. Как раз тогда к нам в тот год пришел мальчик.
— А что он скажет? И сестра Агнес?
Сестра Констанс даже споткнулась.
— Светлана, ты о чем? Что они могут сказать, кроме того, что уже когда-то сказали? Если ты приведешь сюда Мартина, я смогу сделать так, что вы с ним отправитесь в Овернь. То есть ты в его теле. И тогда он уже не сможет противиться. Когда еще тебе представится возможность побыть мужчиной?
— Да… Это серьезно, — протянула я. — Но что будет в нашем мире, если он окажется здесь? В настоящем нашем мире?
— Да ничего, — хмыкнула она. — Что будет, если ты бросишь камень в лужу? Дерево, которое в ней отражается, изменится?
— Нет.
— А отражение?
— Ну… От камня рябь пойдет.
— Пойдет. А потом уляжется, и все будет как прежде. Отрастит себе ваше Отражение нового Мартина. А в настоящем ничего не изменится.
— А со старым потом что будет?
— Откуда я знаю, — с досадой поморщилась сестра Констанс. — Тебе-то не все ли равно?
— Ну… Все-таки мой предок. Пусть даже он мне и не нравится. Кстати, я все хотела у вас спросить. Как так получилось, что кольца, которые принадлежали жрицам языческой богини, оказались у христианских монахинь? — я постаралась, чтобы это прозвучало не слишком ядовито. — Христианство и магия — странное сочетание, не находите?
— Не забывай, изначально госпитальеры не были монахами. Просто община добрых христиан, которые помогали страждущим. Как кольца попали к нам? Я не знаю, мне об этом не рассказывали. Восток…
Дело тонкое, закончила я про себя фразу — по-русски, разумеется. Даже если сестра Констанс это слышала и не поняла, уточнять не стала.
— На Востоке много тайн, — продолжила она. — Что такое магия? Всего-навсего то, что мы не знаем и не понимаем. Я освободила твою душу от тела Маргарет. Но это не магия. Это всего лишь снадобье, которое на Востоке дают чумным и прокаженным, чтобы уменьшить их страдания и сделать смерть легкой. Но на здоровых оно действует несколько иначе. А разве в христианстве нет магии? Разве претворение хлеба и вина в Тело и Кровь Господа — не магия? Но мы называем это мистикой[1]. А магию считаем чем-то дьявольским, не так ли?
— Да, — согласилась я. — В наше время есть столько вещей, которые обозвали бы магией и дьявольщиной, попади они сюда.
— Я скажу тебе кое-что. За такие слова в настоящем мире меня, возможно, сожгли бы на костре как еретичку. Я не считаю прежних богов демонами, как это положено. Люди всегда верили в Бога, но Он приходил к ним таким, каким их разум мог Его вместить. Ребенка не учат философии и математике, пока он не научится думать. Любовь небесная прекрасна, но без любви земной род человеческий не может существовать. Телесное влечение, продолжение рода — на этом стоит мир.
— Разве церковь не считает страсть греховной?
— Страсть греховна, если в ней нет любви, нет небесной искры. Есть слово Божье, а есть слово человеческое. «Плодитесь и размножайтесь»[2], - сказал Господь. Так ли уж важно, что скажут люди? Ну, вот мы и пришли. Это где-то здесь. Как только увидишь, что меня нет на дороге, значит, ты с той стороны.
— Подождите! — я рванула было вперед, но тут же остановилась. — Если я начну с Маргарет новую жизнь, до этого самого дня в Отражении нашего мира пройдет всего двадцать лет. А здесь… не могу с ходу сосчитать, но по-любому гораздо больше. Как так получается, что вы с Маргарет встречаетесь?
— Не знаю. Но как-то получается. Время — это тайна, и оно идет здесь совсем иначе. Поторопись. А то проход закроется, и ты останешься до ее следующего появления. А потом вернешься туда и проживешь с ней еще одну жизнь, чтобы опять вернуться сюда.
— Боже мой, — простонала я. — Если я когда-нибудь попаду домой, окажется, что мой муж давно женился на другой и нянчит внуков.
— Как знать? — вздохнула сестра Констанс. — Не исключено.
Я наметила себе точку на дороге метрах в ста и мгновенно перенеслась туда. Оборачиваться нужды не было: я видела одновременно все вокруг себя. Сестра Констанс исчезла, избушка словно растворилась в воздухе. Уже неплохо, я на своей стороне.
На востоке небо чуть посветлело. Маргарет в это время спала в Рэтби, в большом уродливом доме местного барона. Лет через сто его снесут, а потом, при одном из Георгов, построят особняк, где в наше время будет находиться гостиница «Рэтборо». Я представила себе комнату, которую Маргарет делила с Грейс и еще одной девушкой. Во время таких выездных увеселений о комфорте придворных, а тем более приглашенных гостей не особо беспокоились. Даже семейным парам не всегда удавалось заполучить отдельную спальню.
