Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 69
Ньеман рассмеялся – без всякой натуги.
– Вы верите, что Томас Краус – убийца?
– Ни на секунду! Он давний враг семьи, но не убийца.
– И тем не менее этот человек признался.
– Его признания гроша ломаного не стоят!
– Согласен. Но зачем он оговаривает себя?
– Краус – провокатор, мечтающий стать мучеником. Смысл его жизни – ненависть к охотникам. Увы – он ничего не понял.
Ньеман против воли посмотрел на руки графини: чистота и сияние кожи были почти невыносимыми. Эта плоть посылала противоречивые сигналы, балансировала между мрамором и веленевой кожей[21], твердостью и эластичной прозрачностью.
Он поднял глаза, чтобы стряхнуть наваждение, и тут же уперся взглядом в переплетение синеватых жилок, едва заметных между ключицами. «Дрожат и колышутся, как водоросли подо льдом зимней реки…» – подумал он и едва не зашипел, разозлившись на себя за банальность сравнения.
– Чего именно Краус не понял? – спросил он, пытаясь сосредоточиться.
– Он думает, что защищает природу, регулируя популяции. Природа кормится смертью. У этой слепой машины чувствительность отсутствует.
Все подобные аргументы Ньеман знал наизусть.
– Согласен, хотя способ убийства все равно имеет значение.
Она дружески подмигнула и сказала:
– Как в любви.
Он не знал, как реагировать. Из других уст, в другом контексте он счел бы сказанное провокацией «динамистки». Но сегодня вечером?
В этот момент Лаура как будто насторожилась. Ньеман проследил ее взгляд: Ивана все еще изображала инспектрису из налоговой, изучая ружейную пирамиду, которую майор приметил еще в начале вечера.
– Вас интересует огнестрельное оружие? – спросила графиня, присоединившись к девушке.
– Вовсе нет.
Ивана не пыталась быть дружелюбной, у нее едва хватало сил на элементарную вежливость. Она ненавидела пушки, и Ньеман знал почему.
Сам майор питал к оружию страсть. К любому. Он считал его результатом особой творческой деятельности человека, а то, что в конечном счете эта самая деятельность неизбежно ведет к смерти, только добавляет ей красоты.
– Можно? – спросил он, протягивая руку к карабину с оптическим прицелом.
– Наслаждайтесь… – выдохнула графиня, отодвигаясь в сторону.
Майор взял карабин и взвесил его на руке под удивленно-заинтересованным взглядом Лауры. Между ними возникло нечто вроде общности, и Ивана, не скрывая отвращения, вернулась к своей «инвентаризации».
Комиссар любовался тонкой резьбой на прикладе и курке, украшенных дубовыми листьями и сценами охоты… Он с трудом удерживался от желания вскинуть карабин и прицелиться, глядя на лес в оптический прицел.
– Не вижу фабричной марки.
– Все наши ружья уникальны и сделаны в Ферлахе – оружейной столице Австрии. С тысяча двести сорок шестого года здесь живут и работают многие лучшие мастера мира.
Ньеман поддался искушению…
– На какое расстояние отрегулирован прицел?
– Сто метров.
– Как для охоты с подхода.
Он опустил ружье.
Лаура бросила на него укоризненный взгляд:
– Не пытайтесь подловить меня, Ньеман. Я уже говорила, что не участвую в этом виде охоты. И очень давно не использовала это ружье.
Полицейский аккуратно поставил карабин на подставку.
– Которое из них ваше любимое?
Графиня подхватила другое ружье так легко, словно оно весило триста граммов.
– Вот это, для облавы.
Экземпляр был великолепный, с легчайшим налетом патины, подтверждавшим, что им часто пользовались.
– Однозарядное?
– Мой отец говорил: «Если не хватило одной пули, значит вы уже мертвы. А если вы еще здесь, ваша жизнь ничего не стоит».
– Симпатичный был человек. Наверное…
Лаура протянула ему любимую «игрушку»:
– Еще какой!
Ньеман передернул затвор и удивился бесшумности механизма. Еще одно чудо виртуозности.
– Какой калибр?
– Двести семидесятый. Винчестер.
– Патроны?
– Я делаю их в моей мастерской.
Ньеман посмотрел на графиню.
– Пули с мягкой головкой, – продолжила она. – В зависимости от дичи, на которую собираюсь охотиться, я заливаю свинец, сделав расплав в медной оболочке сердечника. Вам не хуже, чем мне, известно, что все зависит от уравнения: скорость – расстояние – материал – сопротивление…
Конечно известно! Свинец деформируется при ударе и принимает форму грибной шляпки, передавая энергию тканям и приводя к смертельному исходу. Но сначала пуля в медной оболочке должна проникнуть в плоть, которая сразу распадается.
– Мне редко удается поговорить о подобном с дамой.
– Нынешние женщины изменились, – сказала Лаура делано-огорченным тоном.
Она взяла у Ньемана ружье и бережно вернула его в пирамиду.
– Все уходит, – заявила она, – даже невежество.
– А это что? – Комиссар указал на антрацитовый карабин с прицелом того же цвета. Казалось, что он сделан из цельного куска черного мрамора.
– К нему мы не прикасаемся, – ответила Лаура, отступив на шаг. – Это ружье моего отца. Великого стрелка, попадавшего в глаз оленю с двухсот метров.
Ньеман восхищенно покачал головой. Он мог сделать куда лучший выстрел, но решил похвастаться в другой раз.
По гравию зашуршали шины.
– Прибыли мои кузены, – сказала Лаура, повернув голову к окну. – Пора за стол. – Она лукаво улыбнулась и пошла к двери.
Ньеман решительно не понимал, какой тон выбрать для общения с этой женщиной.
Ей полагается лежать без сил в своей комнате, наглотавшись антидепрессантов, а она стоит рядом с ним в вечернем платье, шутит, играет роль хозяйки великосветского дома, ведет беседу об оружии…
Ньеман чувствовал: приглашение на ужин и ночлег – ловушка, отвлекающий маневр. Она вроде бы собирается представить им членов своей семьи, рассказать о традициях рода Гейерсбергов, а на самом деле пытается скрыть главное.
В голову пришла еще одна мысль, от которой скрутило желудок. Такая женщина не полагается на полицию, она намерена сама найти и уничтожить убийцу брата. Да, им предложили «стол и кров», чтобы усыпить бдительность.
Началась игра наперегонки.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 69
