Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 60
Пыхчу, сжимаю челюсти, а заодно и чью-то холодную, испачканную в крови руку и пытаюсь делать все, что они приказывают. Один из акушеров, тот, который стоит между моими широко разведёнными ногами, вероятно главврач, по холодному, едва прищуренному взгляду, кажется мне подозрительно знакомым.
Особенно цвет его глаз, его властный, приказной голос. Он смотрит на меня настолько злобно, что у меня тлеет всё внутри. Хочется, чтобы мужчина ушёл.
Как же дико хочется избавиться от его омерзительного внимания!
Ещё несколько минут мучений, которые кажутся проклятой вечностью, хотя в реале, это пара секунд, и я слышу первый крик моего ребёнка.
Выдох. Долгожданное облегчение и долгожданная радость!
Смотрю вперёд, улыбаюсь. И все муки, все переживания бесследно исчезают, когда я вижу маленького, но такого родного человечка, кричащего в руках того, неприятного мне доктора.
— Мальчик.
Холодно отвечает акушер, беглым взглядом сканируя то меня, то ребёнка, по очереди.
— Дайте его мне! Дайте! — Слёзы щиплют глаза. Тяну дрожащие, окровавленные руки к сыну, мечтая прижать, приласкать малыша к груди. Я ведь так долго этого ждала!
Как вдруг…
Доктор снимает с лица маску, и я внутренне срываюсь в пропасть, захлёбываясь в немом крике.
Виктор.
Он злорадно хохочет, прижимая орущего сына к себе, визуально лишая меня жизни, лишая возможности существовать дальше.
Не проронив ни слова, как истинный победитель, направляется к тяжёлой, железной двери.
— Мерзавец! Тварь! Ненавижу!
Как только я собираюсь броситься вслед за ублюдком, чтобы вцепиться ногтям подонку в глотку, меня грубо впечатывают спиной в кушетку и сковывают ремнями. Ассистенты, сволочи.
А Виктор… Он, ехидно оскалившись, исчезает за чёрной дверью.
Навсегда отобрав у меня самое дорогое и самое сокровенное, за что я была готова бороться голыми руками не на жизнь, а на смерть. За что я готова была прыгнуть хоть, в лёд, хоть в пламя, хоть с моста. Сгорев живьём, утонув, захлебнувшись. Лишь бы мой мальчик был жив и здоров. Лишь бы мой мальчик был всегда счастлив.
* * *
То, что я только что испытала, я словно испытала живьём, в реальности.
Подскочила на кровати, вскрикнув в голос, и тут же сжалась в комочек, от резкой, скручивающей боли.
— Мама! Мамочкааааа! — закричала, задыхаясь, чувствуя, как меня внутренне рвёт, выжимает и жёстко выкручивает, будто в стальных тисках, отчего я не могу полноценно вдохнуть, отчего перед глазами всё растворяется в чёрных пятнах.
— Помоги! Мамочка! — Ещё один крик. С болью, с надрывом.
Пытаюсь встать на ноги, но мир шатается. Путаюсь в наволочке, всхлипываю, понимая, что происходит нечто ужасное.
И сердце бьётся навылет. И слабость валит с ног.
А там, на белом, скомканном одеяле, я вижу алые пятна.
У меня трясутся руки. Я больше не могу сказать и слова.
То ли от сумасшедшей боли, то ли от шока, то ли от тошнотворного запаха горя, парящего в тесной комнате.
Внезапная вспышка света.
Мама, услышав крики, врывается в комнату, щёлкая выключателем, и её лицо искажается страхом:
— Сонечка! Соняяя, что случилось??
Не знаю зачем она спрашивает. Сама же видит. Видит кровь на пододеяльнике, видит как я, сгорбившись, сижу на полу, обеими руками обхватив пульсирующий резью живот.
— Б-болит. — Едва слышно, невнятно. — Очень б-болит!
Она, бледная, с выпученными от страха глазами, хватает с тумбочки телефон и пытается набрать номер скорой помощи. Несколько раз смартфон падает на пол. Мать матерится. Дрожащими руками пытается нажать на кнопки.
В конце концов у неё получается сделать звонок.
Скорая среагировала мгновенно, приехав через пять минут после вызова.
Но… даже их оперативность… не смогла предотвратить неизбежное.
Они сделали мне несколько уколов. Просили, чтобы расслабилась, успокоилась. Утверждали, что все будет хорошо.
Я кивала. Наверно лишь из вежливости, пока меня, на носилках, в спешке грузили в машину с мигалками.
Мама сидела рядом. Держала мою руку. Она не рыдала, но была очень напугана. А я, несмотря на утешение фельдшеров, в них не верила.
Потому что точно знала… это конец.
Мне кажется, что раньше я всегда ощущала в своём организме биение ещё одного сердца.
Но не сейчас.
Потому что сейчас, там, внизу живота, я чувствовала лишь боль, холод и тихий, угасающий плач.
Глава 7
Спустя три дня
Прохладный ветер врывался в приоткрытую форточку, потоком воздуха заставляя старые, прогнившие рамы скрипеть, биться об оконные косяки. Неприятный звук действовал на нервы. Но, кажется, после того, как я потеряла свой единственный смысл жизни, от нервов остался лишь пепел.
Теперь я не жила. А просто существовала. Как растение. Которое днями напролёт смотрело в одну точку. Ничего не ела, ни о чем не думала. Быстро превращалась в живую мумию, в бледный, высушенный болью труп.
Ту страшную ночь… я помнила обрывками. В спешке, меня доставили в отделение неотложной помощи, при гинекологии.
Я помню, как тряслась мать, как хваталась за сердце, глядя на мои окровавленные пижамные штаны, но я ничего не соображала. Провалилась в какую-то невесомость, будто находилась под водой. Голоса врачей звучали утробно, словно эхо, а медперсонал, в панике, суетился.
Дураку было бы ясно, что это всё. Конец. Ребёнка не спасти.
Сделав УЗИ, взяв анализы, а также осуществив внутренний и внешний осмотр области живота, доктор хрипло выдохнул, выждав паузу. Бросил взгляд на мать, забившуюся в угол, нервно кусающую губы, отрицательно качнул головой.
Посмотрев на мужчину, я не закричала в голос, хоть и очень хотела. Я просто сжала руки в кулаки. Слёзы покатились по щекам сами по себе. Без единого звука, без единой эмоции. У меня был шок. Наверно, я ещё просто до конца не осознавала, не верила в то, что случилось неотвратимое. В то, что жизнь моего маленького, хрупкого сокровища, которое я так трепетно оберегала, так ждала, растила, лелеяла… оборвалась. По непонятной, непредвиденной причине.
Его жизнь закончилась, так и не успев толком начаться.
И моя тоже. Навсегда закончилась.
Мать не издала ни звука. Она, опустив голову, молча вышла из комнаты. А я провалилась в холодный сон. После того, как одна из медсестёр сделала мне инъекцию в руку.
Очнулась уже в совершенно другом месте. В просторной, светлой комнате, в которой, помимо меня, находилась ещё одна пациентка и две пустующие кровати, отгороженные уродливой ширмой из пожелтевшей ткани в мелкий горошек.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 60
