Ознакомительная версия. Доступно 48 страниц из 239
– Да ведь и я о том же, – не стал спорить Мальвани.
Александр уже понял, что Сезар и четверка разряженных красавцев отнюдь не были друзьями, скорее наоборот. Он слушал малопонятный разговор, не имея возможности вмешаться и досадуя на свою провинциальность. Евтихий недаром ел свой хлеб, вколачивая в ученика азы риторики и диалектики, но Сандер слишком мало знал придворную жизнь, чтобы оценить всю иронию и уловить все намеки. Однако было очевидно, что разряженная четверка Сезара Мальвани ненавидела, а он их презирал и не скрывал этого. Во дворе по-прежнему не было ни души, и Эстре понял, что исход у этого дикого разговора может быть только один.
– Все знают, что Мальвани горды, как Проклятый, – ввернул русый, – но и на Проклятого нашлась управа.
– Из того, что вы сказали, видимо, следует, что найти управу на меня вы можете лишь с помощью женщины? – невинно осведомился Сезар.
– Это переходит уже всякие границы, – взорвался зелено-черно-оранжевый.
– Какие именно? – изысканно улыбнулся Мальвани. – Есть ли в этом королевстве границы, которые я мог бы переступить и которые еще не переступило ваше многочисленное семейство?
– Это оскорбление, – тут уже загомонили все трое, а четвертый, в черно-розовом, старательно сделал вид, что его тут нет.
– Разве? – поднял бровь Сезар. – А мне кажется, дорогие виконты и бароны, что оскорбить вас невозможно.
– Хватит! – отрезал сине-серебряный. – Мы долго терпели, и наше терпение лопнуло. Сейчас нам никто не помешает.
– Да, ваше терпение лопнуло в удивительно подходящий момент, – засмеялся Сезар, – четверо против одного. Своей храбростью вы явно перещеголяли милейшего Паука...
– С тобой твой несравненный приятель, – буркнул русый, – всего-то два жалких виконта на одного Сезара Малве, разве это много?
– Да мне и четверых таких маловато, – отрезал Сезар, – но Александра не трогать. Он мой гость, а не секундант, и я приглашал его не для драки.
– Что ж, – подвел итог синий, бывший, видимо, за главного, – горбун может и не драться, но он останется здесь. Нам совсем не нужно, чтоб он притащил сюда твоего дядюшку с дюжиной гвардейцев.
– Я буду драться, – услышал собственный голос Александр, – ваше предложение, уж не знаю, барон вы или виконт, весьма любезно, но, как вы тонко подметили, двое на одного лучше, чем четверо, к тому же вы назвали меня другом Сезара, не хотелось бы вас разочаровывать.
– Браво, красавчик, – хохотнул зеленый, – так уж и быть, мы тебя не убьем.
– Александр, – впервые лицо Сезара утратило свою безмятежность, – предоставь мне самому уладить это дело.
– Нет, – на сердце младшего Тагэре внезапно стало легко и весело, и он сам не заметил, как тоже перешел на «ты», – я привык отвечать за себя перед Богом и людьми сам. Надеюсь, я тебя не подведу.
– Тогда, – ввернул темно-русый, – за дело.
2879 год от В.И.
Вечер 27-го дня месяца Дракона.
Мирия. Гвайларда
В дверь постучали настойчиво и резко, и настроение владыки Мирии сразу же испортилось. Так стучала лишь его супруга, и ее визит означал очередной неприятный разговор. Женщина, которую он когда-то любил, не только изгнала радость из собственного сердца, но и старательно портила жизнь другим, полагая себя при этом всеобщей спасительницей. Энрике давно устал проклинать себя за опрометчивую женитьбу, но отступать было некуда, и он приготовился выслушать очередное назидательное сетование, перемежающееся доносами. На сей раз гнев Эвфразии вызвал воистину святотатственный поступок. Кто-то запер бланкиссиму Дафну на всю ночь в комнате для наказаний.
– Я не сомневаюсь, что это сделал ваш сын, монсигнор, – герцогиня обличающе смотрела на супруга, и Энрике не выдержал:
– Если я не ошибаюсь, Рафаэль вышел из вашего чрева!
– Но он был зачат во грехе, – отпарировала Эвфразия, – в страшном грехе, ибо я легла на ваше ложе вопреки родительской воле и без благословения божьего. Наш сын – это небесная кара, вы должны это понять. Только покаянием и молитвой мы можем искупить наш грех. – Эвфразия, – герцог чувствовал, что закипает, – ваша последующая жизнь столь безупречна и богоугодна, что я могу с чистой совестью заниматься делами герцогства, а Рафаэль – плясать с быками.
– Ни у кого, зачатого и рожденного в грехе, не может быть чистой совести, – поджала губы супруга. – Лишь осознание собственной скверны, пост и молитва открывают перед людскими душами райские врата. Я молюсь за себя и за вас, вы же ежечасно отягощаете себя все новыми прегрешениями.
От необходимости отвечать Энрике избавило появление Рафаэля. Юноша вбежал в комнату, задорно блестя глазами.
– Вы звали меня, отец?
– Да, Рафаэль, у меня к тебя дело, но сначала ответь. Это ты запер бланкиссиму Дафну?
– Я? – Огромные черные глаза непонимающе уставились на герцога. Слишком непонимающе. – Первый раз об этом слышу.
– Вы лжете, сын мой, – вступила герцогиня, – только вы могли совершить столь неподобающий поступок.
– Я? – Глаза Рафаэля стали еще больше и безмятежнее. – Да, я не люблю и не уважаю бланкиссиму Дафну, считаю ее лгуньей и ханжой, но я никуда ее не запирал. Весь вечер и всю ночь я провел с байланте, при необходимости они это подтвердят.
– Эти грешники, оскверняющие собой вверенное вашему попечению герцогство, – Эвфразия предпочла говорить не с сыном, а с мужем, – подтвердят любое слово, направленное против истины и во вред бланкиссиме.
– Рафаэль, – в голосе герцога слышалось раздражение, хотя было не ясно, против кого оно направлено, – кто-нибудь может подтвердить ваши слова, кроме байланте, которые действительно не являются подходящим обществом для наследника короны?
– Меня видели слуги, и когда я уходил, и когда возвращался, – пожал плечами ничуть не смущенный наследник, – а по дороге в Кер-Эрасти я встретил кортеж графини Ллуэва и помог Ее Светлости сорвать приглянувшуюся ей горную розу.
– Что ж, – вздохнул Энрике, поняв, что его наследник вступил в сговор с его возлюбленной, и Рената не моргнув глазом засвидетельствует, что Рафаэль пребывал в ее обществе, – человек не может находиться в двух местах одновременно. Видимо, вы, сигнора, и ваша наперсница ошиблись в своих выводах. Бланкиссиму не любят многие.
– Но ни у кого, кроме вашего сына, не хватит наглости нанести святой сестре такое неслыханное оскорбление.
Энрике собрался сказать что-то примиряющее и отпустить жену и сына, но Рафаэль его опередил.
– Матушка, – голос паршивца удивительно верно передал интонации самой герцогини, – вы учили меня, что нет кары, которая бы не была заслуженной. Видимо, бланкиссима была наказана за свое злонравие.
– Рафаэль! Вы забываетесь.
– Отнюдь нет, матушка, – Рито был сама кротость, – нет сомнения, что святая равноапостольная Циала покарала бланкиссиму за жестокое обращение с Дариоло, заставив ее пережить то же, что по ее милости почти каждый день переживает невинное дитя. То, что никто не видел и не знает, как сие произошло, равно как и то, что волею небес, – Рафаэль старательно закатил глаза, – я имею свидетелей своей невиновности, доказывает, что ночь в комнате наказаний есть кара Господня и предупреждение.
Ознакомительная версия. Доступно 48 страниц из 239
