– И то правда! – рассмеялся Андрей, промочил пересохший рот минералкой и принялся за кофе с пирожным.
Безобразие, что он сотворил, было прямо под ними – балкон выходил как раз туда, где на кругу, крепко сцепившись, стояли два пострадавших авто. Андрей окинул картину взглядом сверху и громко рассмеялся.
– Что? – спросил Док.
– Да, анекдот вспомнил. Неприличный.
– Не бывает неприличных анекдотов. Бывают неприличные люди, – улыбнулся Док. – Ну?
– Еще в школе, классе в седьмом, у нас рассказывали. Про Слоненка. Слоненок из «38 попугаев» выебал макаку. Удав спрашивает – ну как? Слоненок отвечает: пока ебал, смеялась, а как кончил – лопнула!
– Да уж, знатно лопнула! – от души рассмеялся Док.
– Самое обидное, – было видно, что оцепенение покинуло Андрея, – самое обидное, что я профессиональный водитель.
– И что такого? – пыхнул Док трубкой.
– Досадно! И допустил же просто ученическую ошибку, как будто вторую неделю за рулем! – Андрей раскраснелся и говорил громко.
– Errare humanum est[16], – ответил Док.
– Сенека? – спросил Андрей.
– Он самый, – удивился Док. – О, а вот и приехали служивые по наши души. Пойдемте вниз.
Аварийный комиссар и еще один человек – из прокатной компании – быстро заполнили все бумаги. Андрей и Док расписались где надо. Еще через пять минут приехал эвакуатор, погрузил легковушку. Прежде чем уехать, водитель эвакуатора достал мешок какого-то белого адсорбента и аккуратно посыпал им лужи на асфальте.
– Вот надо же, – остановился Андрей в недоумении, – я даже не знаю, как тут по телефону вызвать такси.
– Можно без телефона. Я вас отвезу. Куда?
– В «Саут Кост», если можно.
– Можно, отчего же нельзя. Только сдается, вам выпить не помешает. Да и мне, честно говоря, тоже.
– Так вы же за рулем, Док.
– Так мы же еще ничего не пили!
В баре «Саут Кост» было шумно. Британские туристы возле стойки громко смотрели какой-то футбол, криками и взмахами рук отмечая успехи и промахи участников действа. Док с Андреем уселись за круглый столик в дальнем углу – там было потише и поспокойнее. Официант принес водка-он-зе-рокс, виски, пару сухого мартини, «перье» и целую тарелку с разными канапе.
– Мы же ничего не заказывали… – недоуменно взглянул на Дока Андрей.
– Ну, я здесь не впервые. Бармен знает мои вкусы. А я, похоже, догадываюсь о ваших, – добродушно усмехнулся Док.
С водки и пережитого за последние полтора часа Андрея немного развезло. Он утопился в кресле и, глядя на расплывающийся вдали экран телевизора, сказал:
– А позвольте спросить. Отчего вы так добры ко мне?
Это было вызывающе бестактно, но Док, похоже, пропустил глупую браваду в словах Андрея мимо ушей.
– Я отнюдь не добр к вам. Точнее, я не абстрактно добр. Вы гость. Впервые здесь?
– Был, много лет назад.
– Ну, неважно. Вы гость. Вы попали в некомфортную ситуацию. Я невольно тоже стал ее участником. Что я должен был сделать – наброситься на вас с кулаками за то, что вы надели свою машину на мой фаркоп? – Док пристально, но вполне добродушно смотрел на раскрасневшегося Андрея. Андрей молчал. Док продолжил:
– Я ехал из аэропорта. У меня не было никаких планов. У меня было хорошее настроение, и, кстати, наши с вами мелкие неприятности нисколько его не испортили.
– Ну да. А у нас, бывает, в таких случаях и бейсбольные биты в ход пускают, – задумчиво сказал Андрей.
– Не только у вас. В Чикаго или в Эл-Эй, например, тоже весело. Особенно если заехать по незнанию туда, куда заезжать – даже по незнанию – явно не стоит. Андрей, здесь другая культура. Иной менталитет. Здесь не принято проявлять агрессию по пустякам. А разбитый автомобиль – это пустяк, согласитесь. Да что мы все о всякой ерунде? – сказал Док чуть громче. – Расскажите лучше, чем вы занимаетесь. Кстати, не пора ли нам на перекур? Заодно сделаем кружок вокруг отеля.
На улице поддувало – с заходом солнца ветер с моря, а до него было не больше пятидесяти метров, усилился. Андрей быстро выкурил свою сигарету, а потом наслаждался запахом трубки Дока.
– Док, а почему вы курите трубку? – спросил он.
– В курении, как и во всем остальном, должен быть смысл, – Док засопел трубкой, она подсветила его лицо красным в темноте. – Курить вредно, кто же спорит. Я и не спорю. Но коль уж ты делаешь что-то вредное, делай это если не с пользой, то, по крайней мере, с удовольствием. Вот какое удовольствие от сигареты?
– Ну как какое…
– Андрей, единственное, что дает сигарета, – она «бьет по шарам».
– В общем, да.
– Что же остается потом, когда сигарета кончилась?
– Неприятный привкус во рту, – честно сказал Андрей.
– И еще – желание закурить снова, чтобы убрать неприятный привкус и снова получить по шарам. Так?
– Так.
– А трубка, мало того что запах ее дыма приятен для окружающих, еще и оставляет утонченное послевкусие у курящего. Я уж не говорю о том, что ее нельзя сосать всегда и везде, как сигарету. Нельзя выкурить двадцать трубок в сутки. Трубка – это процесс. Трубка – это ритуал.
Андрею было приятно быть в обществе Дока. Они вернулись в бар, выпили еще по мартини, и Док решил попрощаться.
– Как же вы поедете, Док?
– Не беспокойтесь, Андрей. Проводите меня, если хотите.
Когда они снова вышли на улицу, заведенный Росинант, уютно рокоча турбодизелем и светя диодными фарами, уже стоял возле дверей. За рулем сидел водитель.
– До свидания, Андрей. Да, чуть не забыл. Что у вас с автомобилем? Дадут другой?
– Я не знаю, позвоню им завтра.
– Вот что. Не звоните. У меня как раз есть неплохая машина для вас. Не очень новая, но вполне достойная. Ее доставят вам завтра утром, ключи будут у портье.
– Док, ну к чему такая любезность…
– Это не любезность, Андрей! Я сдам вам ее в аренду за… – Док комично изобразил задумчивость, – скажем, за двадцать евро в сутки. Я люблю деньги, а уж когда подворачивается возможность заработать вчерную, не платя при этом никаких налогов, я вообще на седьмом небе от счастья! – рассмеялся Док, подавая руку на прощание.
Андрей поднялся в номер. Зажег свет, стал было снимать куртку, но передумал, снова застегнулся и вышел на балкон. Он силился понять природу своего нынешнего состояния. Алкоголь? Да ну, нет, конечно же. Андрей на спор мог выпить поллитру водки залпом и не особо ощущать последствия. Усталость? А от чего? Он спокойно выдерживал рабочие смены – и по десять, и по двенадцать, а несколько раз и вообще по шестнадцать часов. Сегодня же он вообще ни минуты не работал. Здесь было что-то другое.
