Услышав непристойное слово, Джастин нахмурился. Ему было неприятно так думать об Эриел.
– К сожалению, на это у меня нет времени. Послезавтра я уезжаю в Бирмингем проверить, как идут дела на моей новой фабрике. А потом…
– Возьми ее с собой. Ты знаешь, Джастин, что нравишься женщинам. Они не могут устоять перед тобой. Даже когда ты имеешь дело с менее наивными и более искушенными дамами. Предоставь ей возможность получше узнать тебя настоящего, подлинного, тебя, а не того человека, которого видят все.
Взгляд Джастина скользнул куда-то вверх, будто он мог увидеть ее комнату сквозь оштукатуренный потолок.
– Я подумаю об этом. Но, если исключить мои проблемы, у тебя ведь должна быть серьезная причина для столь позднего визита. В чем дело?
– Действительно, я заметил свет твоей лампы в окне и решил, что ты работаешь. И подумал, что смогу убедить тебя составить мне компанию и посетить мадам Шарбоннэ.
Джастин и сам об этом подумывал, учитывая настоящее положение дел и ту боль, которую он испытывал каждый раз, вспоминая о девушке наверху.
– Ладно. Дай мне минутку, я только надену плащ и присоединюсь к тебе.
– Очень давно, – проворчал Джастин, – чертовски давно.
Глава 6
Шли дни, сменяя друг друга. В ту ночь Эриел снова видела сон, и во сне она целовала красивого золотоволосого принца Филиппа Марлина. Ее руки обвились вокруг его шеи, а он легонько привлек ее к себе. Это был нежный сладостный поцелуй, нечто большее, чем легкое прикосновение губ к губам, нежное молчаливое признание в любви.
Потом этот сон потускнел, поблек. Его окутал густой туман, холодный, скрывавшийся где-то в тайниках ее сознания, и ее прекрасный принц исчез. Вместо него появился свирепый и мрачный граф, сжимающий ее в своих жестких объятиях, бесстыдно прижимающий к своему длинному поджарому телу.
– Нет, – прошептала она, начиная сопротивляться и отталкивать его, пытаясь высвободиться.
Граф держал ее крепко, постепенно привлекая все ближе к себе. Он наклонил к ней голову, нашел ее рот и поцеловал ее с такой неистовой яростью, что ее колени подогнулись. Но поцелуй не прервался, он продолжал длиться, горячий, требовательный. Этот поцелуй глубоко проник в нее, и она почувствовала, что граф поглотил ее всю, что она растворилась в нем, властном и мощном, и не способна вырваться на волю. Впрочем, теперь она не была уверена, что хочет вырваться. Она проснулась. Все тело ее сотрясала дрожь. Она содрогалась от страха и неопределенности. Кожа ее стала горячей, влажной и очень чувствительной. Этого ощущения она никогда не испытывала прежде.
Сильви пришла несколькими минутами позже и принесла известие от человека, образ которого преследовал ее даже во сне. Ее просили присоединиться к графу за завтраком в столовой, окна которой выходили в сад позади дома.
Сердце Эриел сжалось и ноги подкосились от внезапно охватившей ее слабости. Она подошла к платяному шкафу, выбрала простое платье из мягкого лилового шелка, затканного розочками, покроем напоминавшее тунику. Поспешно одевшись, она, нетерпеливо ерзая, ждала, пока Сильви не покончит с ее прической. Потом вышла из спальни и направилась вниз по лестнице. Обрывки сна, в котором граф обращался с ней столь властно и своевольно, еще всплывали в ее сознании явственно и живо, но она помнила его обещание никогда не прибегать к силе в отношениях с ней.
Он сказал, что никогда не бил девушку из таверны, и обвинил в этом преступлении Филиппа Марлина. Конечно, граф солгал. Филипп был джентльменом. Он был ее прекрасным принцем. Он никогда не стал бы выдумывать столь нелепую историю.
Но что-то все-таки грызло ее и не давало покоя. Что-то, что она заметила в голосе, в тоне графа, а возможно, она увидела ужас в его глазах, когда обвинила его в этом поступке. Но что бы это ни было, ее это мучило…
Он ожидал ее. Встал, как только она вошла, и выдвинул для нее стул с высокой резной спинкой, заставил сесть рядом с собой. Одетый в голубовато-серый фрак и щегольские черные бриджи, сегодня он показался ей менее устрашающим, чем обычно. Даже глаза его были другими, не такими свирепыми, скорее, они смотрели оценивающе.
Эриел внимательно вглядывалась в его лицо, стараясь лучше понять этого человека. Сейчас он не казался сердитым. Черты его сурового, но безупречно красивого лица выглядели так, будто их выточили из мрамора. С прямым носом, высокими, отчетливо выделяющимися скулами и резко очерченными черными бровями, он походил на хищника, и все же эти жесткие чеканные черты привлекали ее, хотя она и отказывалась признавать это. Он сел во главе стола, и против воли она вспомнила властный яростный поцелуй, приснившийся ей нынче ночью, а возможно, это было воспоминанием о том поцелуе в первый вечер их знакомства наверху, в его спальне. Но что бы это ни было, она старалась отогнать эту всплывшую в мозгу картину и надеялась, что он не заметит бледного румянца, проступившего на ее щеках.
– Сегодня утром вы выглядите обворожительно, мисс Саммерс. Надеюсь, вы хорошо выспались?
Хорошо, если бы не эти сны, тревожившие ее. Она почувствовала, что щеки ее запылали.
– Вполне хорошо, милорд.
– Я думал о нашей беседе, главным образом о предложении, которое вы высказали.
Сердце ее учащенно забилось. Предложение о том, чтобы они стали друзьями, прежде чем станут любовниками? Она молилась об отсрочке исполнения приговора.
– Да, милорд?
– Я узнал о вас многое по вашим письмам, но вы совсем недавно познакомились со мной, и мне кажется справедливым, чтобы мы, как вы и предложили, узнали друг друга получше.
Сердце Эриел упало. Проводить время в обществе графа казалось ей тяжким испытанием. И не важно, что она сама высказала эту мысль и молила об этом Бога.
– Так как мой образ жизни и дела требуют кратких отлучек из города, я подумал, что вам стоило бы составить мне компанию.
– Из города? – Ее голос прозвучал как сдавленный писк.
– Я еду в маленький городок Кадемон, в тридцати милях к югу от Бирмингема. Недавно я купил там текстильную фабрику.
В голове Эриел роились десятки мыслей. И в первую очередь она подумала том, что ей придется провести несколько ночей в обществе графа.
– Бирмингем довольно далеко.
Он кивнул:
– Более чем день езды, если считать поездку туда и обратно. Думаю, мы уедем дней на пять-шесть.
Эриел побледнела. Пять-шесть дней! Господи, кто защитит ее от него в эту неделю? Она нервно облизала губы.
– Не будет ли лучше, если мы начнем наше знакомство после вашего возвращения?
Прямые черные брови сошлись над переносицей, а губы сжались в тонкую прямую линию. Такое выражение на его лице она видела и прежде.
