— У вас ничего на меня нет.
— Мы вам можем очень насолить, мисс Паркер.
— Карамацца тоже могут это сделать. Я не стану ничего о них говорить.
— А мы и не спрашиваем о них. Расскажите об этом Лавелле, — сказала ей Ребекка.
Шелли задумчиво покусывала нижнюю губу.
— Он — гаитянец, — решил приободрить ее Джек.
Шелли перестала кусать губу и откинулась на белой софе, приняв непринужденный вид.
— Что это за желтый? — спросила она.
— Как? — переспросил Джек.
— Кто он? Японец, китаец, вьетнамец? Вы же сказали, что он азиат.
— Он гаитянец. Он с острова Гаити.
— А, ну тогда он вообще никакой не желтый.
— И то правда, никакой он не желтый, — согласилась Ребекка.
Шелли уловила неприятную нотку в голосе Ребекки и явно занервничала, хотя и не понимала причину ее появления.
— Он что, черный?
— Да. И вы сами прекрасно это знаете, — заметил Джек.
— Я не общаюсь с черномазыми. — Шелли подняла голову и расправила плечи.
Ребекка сказала ей:
— Мы слышали о том, что Лавелль собирался прибрать к рукам торговлю наркотиками.
— Я ничего об этом не знаю и знать не должна.
Джек спросил:
— Мисс Паркер, вы верите в колдовство?
Ребекка тяжело вздохнула. Джек посмотрел на нее и сказал:
— Потерпи, пожалуйста.
— Но это же абсолютно бессмысленно.
— Я обещаю не быть слишком восприимчивым, — улыбнулся он и, обращаясь к Шелли Паркер, повторил:
— Так что же, мисс Паркер, да или нет?
— Конечно же, нет.
— Я думал, что вы боитесь говорить о Лавелле из опасения, что он сглазит вас или сделает еще что-нибудь в этом роде.
— Это все полная ахинея.
— Вы в этом уверены?
— Я точно вам говорю: абсолютнейшая ерунда, рассчитанная на кретинов.
— Но вы все же слышали о Баба Лавелле? — спросил Джек.
— Нет, я только сказала вам, что...
— Если бы вы ничего не знали о Лавелле, то очень бы удивились, когда я спросил вас о колдовстве. Вы непременно спросили бы, какого черта я вообще примешиваю к этому делу какую-то магию. Вы же ничему не удивились, поскольку знаете о Баба Лавелле. Это бесспорно.
Шелли поднесла руку ко рту и начала было кусать ноготь, но, поймав себя на этом, решила, что не стоит портить маникюр за сорок долларов.
— Ладно, ладно, сдаюсь. Я знаю о вашем Лавелле.
Джек победоносно посмотрел на Ребекку:
— Вот видишь?
— Неплохо, — согласилась она.
— Грамотная тактика допроса. Воображение помогает.
Шелли спросила:
— Можно мне еще немного виски?
— Подождите, пока мы не закончим задавать вопросы, — ответила Ребекка.
— Я не пьяна, — сказала Шелли.
— Я этого и не говорила.
— Я никогда не пьянею. Я не панк.
Она поднялась с софы, подошла к бару и налила еще немного виски. Затем вернулась на место и поставила стакан на столик, демонстрируя трезвость и силу воли.
Джек перехватил взгляд, каким Шелли смотрела на Ребекку. Чистая кошка, изогнувшаяся перед решающим прыжком.
Причиной напряжения, повисшего в воздухе, на этот раз была не Ребекка.
Она говорила с Шелли вполне прилично до тех пор, пока та не стала болтать насчет желтых. Злилась и нервничала Шелли, видимо, сравнив себя с Ребеккой и осознав свое положение.
Как и Ребекка, Шелли Паркер была привлекательной блондинкой. Но на этом их сходство и заканчивалось. Внешность Ребекки говорила о ее интеллигентности и утонченности. Ничего этого не было у Шелли. При том, что ее волосы были тщательно пострижены и уложены, она имела фривольный вид.
Широкоскулое лицо с короткой верхней губой и небольшим ртом было перегружено косметикой. Голубые глаза были лишены того-осмысленного блеска, который так украшал Ребекку. Фигура Шелли вызывала представление о французской булочке, пышной и мягкой, с избытком масла, яиц и сахара, хотя следовало признать, что в узких черных слаксах и ярко-красном свитере она смотрелась очень даже ничего.
Пожалуй, на ней было слишком много драгоценностей: два браслета, два кольца, дорогие часы, два кулона на золотых цепочках — один с бриллиантом, другой с крупным изумрудом величиной с орех. Ей было двадцать два года, и мужчины, используя ее не совсем деликатным образом, перестанут дарить ей драгоценности лет этак через семь-восемь.
Джек знал, почему ей не понравилась Ребекка.
Шелли была той женщиной, которую мужчины хотели, о которой мечтали. А Ребекка не только вызывала у них желание — она была из тех женщин, на которых женятся.
Джек мог представить себе неделю с Шелли Паркер на Багамах. Это было бы здорово! Но только неделю. После семи дней, несмотря на ее энергию и несомненную профессиональность в постели, ему бы все это надоело. В конце недели ему было бы все равно, с кем говорить: с Шелли или со стеной. А вот Ребекка никогда бы ему не надоела. В ней сокрыта непознаваемая глубина, и даже после двадцати лет совместной жизни он все равно считал бы ее привлекательной.
Совместная жизнь? Двадцать лет?
"Господи, да о чем это я?" — поразился Джек своим мыслям. Шелли он сказал:
— Так что вы можете сказать о Баба Лавелле?
Та глубоко вздохнула.
— Только уговор: я ничего не скажу вам о семье Карамацца.
— А мы о них ничего и не спрашиваем. Только о Лавелле.
— Ладно. Но потом вы обо мне просто забудете. Я уйду отсюда. И никаких свидетельских показаний.
— А вы и не были свидетелем убийства. Расскажите то, что знаете о Лавелле, и можете идти на все четыре стороны.
— Хорошо. Он взялся непонятно откуда пару месяцев назад и стал торговать кокаином и травой. За месяц сколотил шайку из двадцати уличных торговцев, снабжал их товаром и давал всем понять, что собирается стать хозяином территории. Это все, что я слышала от Винса. Впрямую я ничего не знаю, так как никогда не участвовала в торговле наркотиками.
— Ну конечно же, нет.
— В этом городе никто ничего не предпринимает без ведома дяди Винса.
По крайней мере, это то. что я слышала.
— Я тоже наслышан об этом, — сухо отреагировал Джек.
— Ну так вот, кто-то из Карамацца уведомил Лавелля о том, что ему следует прекратить торговлю и согласовать все с их кланом. Это был просто дружеский совет.
