Ознакомительная версия. Доступно 31 страниц из 151
Коммунисты сегодня лучшие капиталисты. Они готовы защищать капитализм, как никто раньше. Само собой, нам это не нравится, ведь это несколько безнравственно, поскольку теперь эти самые люди строят капитализм, стоя в авангарде. Но они более деятельны и более активны. Мы не можем их остановить, и нам придется это пережить[1057].
Огромные долги Венгрии, однако, не исчезли после избрания некоммунистического правительства в 1990 г. Они не исчезли и после возвращения к власти венгерских реформированных коммунистов в 1994-м. Венгерский показатель долга на душу населения и сейчас превышает показатель Мексики, что отягощает венгерскую экономику, делая затруднительной приватизацию немногочисленных прибыльных сфер государственного сектора, поскольку правительство хочет в первую очередь обслужить государственный долг. Тем не менее Венгрия держится на плаву.
Рынки ожидали, что на плаву продержится и Советский Союз. Хотя рынку в капиталистической системе невозможно противостоять, он способен на ошибки и порой их совершает. К несчастью, перефразируя слова Радека о партийной заявке на непогрешимость, всегда лучше ошибаться вместе с рынком, чем быть правым вопреки ему. Конечно, еще в 1988 г. мировые капиталисты превысили первоначальную сумму подписки на первые выпущенные Кремлем еврооблигации (подлежащие погашению через десять лет под скромные пять процентов годовых). Швейцарские регуляторные органы были так уверены в своем новом бизнес-партнере, что не стали требовать от СССР исполнения обычных при выпуске государственных облигаций требований раскрыть объем своих долговых обязательств и валютных резервов[1058]. Кризис доверия среди западных кредиторов и потенциальных донаторов вызвали действия советского руководства, запустившего процесс дестабилизирующих политических реформ.
Горбачев и премьер-министр Рыжков настаивали, что страны СЭВ должны перейти от получения субсидий в форме дешевой энергии и сырьевого импорта из Советского Союза к твердовалютной расчетной системе для транзакций между братскими государствами. До июля 1989 г. другие члены СЭВ пользовались преимуществом при сложном проведении платежей через систему переводного рубля, чтобы избежать неприятных торговых дисбалансов или свести их на нет. Затем с головокружительной скоростью советские лидеры решили заменить переводный рубль в качестве основной валюты расчетов между членами СЭВ долларом. Поспешность и грубость этого перехода грозила экономической катастрофой всем странам Варшавского договора. На практике их политические системы потерпели крах еще до того, как стала очевидной вся сила воздействия рыночных изменений, требуемых Кремлем. Решать эти проблемы предстояло новым демократическим правительствам.
Было ли это необходимо? Если смотреть с чисто рыночной точки зрения, естественно, это имело смысл. Субсидирование братских республик снизило уровень жизни советского народа. Однако смысл этих субсидий был не социальным и даже не экономическим, а политическим. Восточноевропейские государства были связаны с Советским Союзом посредством экономической зависимости, а также его военного превосходства. Их бедность на самом деле была необходимым условием советского господства. Если бы братские республики стали ориентироваться на рынок и покупать сырье и топливо по мировым ценам, у них не осталось бы очевидных причин покупать все это именно у Советского Союза. Многие экономические факторы давали основание для переориентации на западных поставщиков.
В связи с этим попытки реформировать экономику советского блока глубоко дестабилизировали его политическую структуру. Горбачеву не нравилось, что старые советские прихлебатели в Восточной Европе противятся его реформам, хотя на самом деле Хонеккер и Чаушеску гораздо лучше ставропольского выскочки понимали, что удерживает коммунизм на плаву. Не стоит и говорить, что Горбачева оскорбляло пренебрежение руководителей маленьких братских республик, которые считали, будто лучше понимают ситуацию на том лишь основании, что они были активными коммунистами, когда он сам еще пешком под стол ходил. По иронии судьбы Горбачев стал особенно догматичен в утверждении своего статуса прямого наследника Ленина и Сталина и подлинного интерпретатора идей марксизма-ленинизма именно тогда, когда принялся крушить их наследие.
К августу 1991 г. клика Горбачева стимулировала такую дезинтеграцию власти, что когда его товарищи попытались остановить движение к хаосу, оказалось уже слишком поздно. Наивность Горбачева проявилась в его поведении по возвращении из пленения. Вместо того чтобы попытаться спастись от краха при помощи циничной атаки на поверженную коммунистическую партию, чего многие ожидали, Людовик XVI советского коммунизма продолжил говорить о роли партии в возрождении общества. Его неловкие замечания доказывали, насколько он далек от реальности. Всерьез его воспринимали только на Западе.
Перестройка ускорила упадок инфраструктуры Советского Союза. Вместо того чтобы повысить способность советской экономики конкурировать в сфере высокотехнологичной продукции, горбачевская “катастройка” отрицательно повлияла даже на те экономические отрасли, в которых советское государство еще могло худо-бедно идти по проторенному пути. Управление энергетической и сырьевой базой старой советской экономики с 1985 г. осуществлялось из рук вон плохо, запасы растрачивались впустую или вовсе расхищались. Прорывы нефте- и газопроводов – с сопутствующими человеческими и экологическими жертвами – в последние годы стали обычным делом. Такой безответственности не допускала даже старая советская система. (Сталин действительно не считался с человеческими издержками своих проектов, но тратить понапрасну материальные ресурсы он не любил. Только упадок дисциплины привел к тому, что инфраструктура оказалась катастрофически запущена.)
В частности, с 1991 г., когда бывшие государственные лидеры раскрыли карманы и отплатили своим политическим покровителям беспрецедентной волной распродажей активов, началась неистовая эксплуатация советских сырьевых резервов (например, цветных металлов), нефтяных и газовых ресурсов. В результате рыночные цены на эти товары упали еще ниже, а выживание государства оказалось под вопросом, ведь новые капиталисты-предприниматели не находили времени на заполнение налоговых деклараций. Нестабильная налоговая база новых постсоветских государств ставит под вопрос их жизнеспособность, особенно учитывая то, что эти активы невозместимы. Хотя текущую фазу распродажи активов в новых капиталистических государствах бывшего Советского Союза часто сравнивают с так называемым периодом “баронов-разбойников”, который завершился в США столетие назад, на самом деле в глаза бросается контраст между сегодняшней распродажей активов бывшего Советского Союза и безудержным строительством трубопроводов, железных дорог и сталелитейных заводов Рокфеллерами и Карнеги в конце девятнадцатого века. Фактически многие постсоветские торговцы сырьем сейчас сами рубят экономический сук, на котором сидят.
Ознакомительная версия. Доступно 31 страниц из 151
