И славил Ричарда воинский стан! Все говорили: «Сей средь христиан Вождь наилучший! Он в час мирный и в бою Творит Господню волю — не свою!..»
Филипп внимательно слушал, и лицо его постепенно менялось — словно он ел не сладкий абрикос, а подгнивший лимон.
Как же все они теперь восхищаются Ричардом! А ведь еще совсем недавно лагерь крестоносцев готов был взбунтоваться, когда Ричард велел вышвырнуть оттуда всех торговцев и шлюх и заставил строить осадные орудия и копать землю не только простых латников, но и опоясанных рыцарей. К Филиппу тогда потянулись возмущенные жалобщики, проклинающие наглое самоуправство Плантагенета. Впрочем, от его денег они не отказывались и брали их с охотой, а Ричард бдительно следил, чтобы нанятые им люди отрабатывали свое жалованье как с оружием в руках, так и с киркой. А потом дело пошло — в лагере установился порядок, возродился утраченный боевой дух, а с ним и вера в святость их дела. Воины Христа теперь чаще молились, чем жаловались на отсутствие шлюх и торговцев вином и опиумом. Когда же Акра пала, эту победу приписали упорству и решимости Ричарда. Словно не Филипп вел своих воинов на штурм, и не его Праща Господня разрушила Проклятую башню!
Бесспорно, крестовый поход был их общим делом. Но хоть Ричард и считался вассалом короля Франции, именно его, Плантагенета, молва признала главой крестоносного воинства. Оттого и слагались хвалебные песни, подобные той, которую сейчас распевает Блондель…
Ричард сверкал улыбкой, когда задорный мотив заставлял всех присутствующих в зале подпевать менестрелю. Когда же Блондель закончил и отложил лютню, герцог Бургундский, без оглядки на своего сюзерена, разразился бурными рукоплесканиями.
Король Англии склонился к Филиппу:
— Ну что, кузен, готовы ли вы выступить со мной против Саладина, чтобы трубадуры воспевали и ваше имя? Я буду счастлив разделить с вами воинскую славу!
— Видит Бог, меня утомляют эти воинственные солдатские напевы. Я бы предпочел услышать что-нибудь более нежное, мелодичное и возвышенное. Кажется, я вижу там прелестную певунью мадам Джоанну де Ринель? — Он прищурился, разглядывая молчаливую темноволосую даму, полускрытую перистыми листьями пальмы.
Ричард подал знак Джоанне приблизиться.
— Подойдите к нам, милая кузина, — проговорил он. — Филипп прав: мы слишком долго были лишены счастья слышать ваш дивный голос. Порадуйте же нас!
Джоанна сделала несколько шагов и остановилась перед королями, храня молчание. Блондель протянул было ей лютню, но, убедившись, что дама не намерена принять из его рук инструмент, смешался.
Однако короля Филиппа появление Джоанны привело в отличное расположение духа.
— Редкое счастье: видеть вместе стольких красавиц, среди которых просто невозможно выбрать прекраснейшую. И все же сегодня я хотел бы быть рыцарем Джоанны де Ринель. Говорят, ваш муж покинул вас, мадам? Но стоит ли о нем сожалеть, ведь поступить так мог только безумец! Зато у вас теперь есть я!
Неожиданно притянув Джоанну к себе, Филипп усадил ее к себе на колени. Пиона занервничала и попыталась поймать взгляд Ричарда. Но тот хмурился и молчал. И таким же взглядом следил за Филиппом и Джоанной маршал тамплиеров Уильям де Шампер.
— Согласны ли вы подарить мне всего один поцелуй, прекрасная дама? — король Франции улыбался, все крепче сжимая молодую женщину в объятиях.
— Не стоило бы вам меня целовать, ваше величество. Вряд ли это будет полезно для вашего здоровья и вашей красоты.
Упоминание об изменениях, которые претерпела его внешность, задело Филиппа.
— Несговорчива, как и все Плантагенеты… — процедил он сквозь зубы. — Помнится, когда-то вы были куда более благосклонны ко мне!
— Ошибаетесь, государь. А теперь вам и подавно следовало бы держаться подальше от меня. Некоторые болезни бывают заразными.
Филипп побледнел, его улыбка застыла. Он больше не удерживал молодую женщину, и та поднялась с его колен и поспешно покинула зал. Ричард удрученно молчал, да и все прочие испытывали смущение.
Лишь Блондель попытался разрядить тягостное безмолвие шуткой:
— Знаете ли, какую забавную историю рассказывают в Акре? Бредет по пустыне паломник, а навстречу ему огромный лев. Паломник взмолился: «Господи, внуши этому льву истинно христианские мысли!» И Всевышний услышал его, ибо лев тут же пал на колени и прорычал: «Господи, благослови пищу мою!»
Послышались осторожные смешки, но от прежней непринужденности не осталось и следа. Наконец Филипп поднялся, объявив, что утомился и неважно себя чувствует, и все присутствовавшие начали раскланиваться.
Несколько погодя Ричард Львиное Сердце отвел в сторону Уильяма де Шампера и попросил побеседовать с сестрой. Она поразительно изменилась, и временами ее дерзость превосходит всякие границы, на нее многие жалуются.
— Если речь идет о резком ответе леди Джоанны королю Франции, то я хотел бы знать, сир: не желаете ли вы, чтобы моя сестра поощряла его ухаживания? — мрачно обронил Уильям.
Ричард исподлобья взглянул на тамплиера.
