Арлинг сложил руки на груди, изо всех сил стараясь сохранить равнодушие. Мальчишка умел интриговать.
– Свои первые деньги я заработал на последних боях Салаграна, – признался Сейфуллах, понизив голос. – Среди людей моего круга это… не очень приветствуется. Если бы отец узнал, он стал бы меня презирать. Или еще хуже… – голос мальчишки сорвался, и Регарди, наконец, поверил, что на этот раз он говорил искренне.
– В общем, я дорожу его мнением о себе, – продолжил Аджухам, собравшись. – Пять лет назад я учился в Торговой Академии Самрии. И у меня были деньги, который отец дал, чтобы я открыл свое дело – купил товар и выгодно его продал. Он хотел проверить, насколько хорошо я научился разбираться в торговле. Однако я так ничего и не купил, а деньги потратил на бои – все, до последнего султана. О проигрыше я не думал, а победу воспринял как должное. До сих пор помню восхищенное лицо отца, когда я привез ему в подарок стадо белых верблюдиц, солгав, что выгодно вложил деньги в местную ювелирную лавку. Подсчитав, сколько можно было заработать на собственном воине, я твердо решил, что на следующие бои выставлю своего бойца. Искать пришлось долго. Мои слуги объездили всю Сикелию, Шибан, побывали даже в Песчаных Странах. Находили многих – хороших воинов и отличных мастеров, но я чувствовал, что все было не то. Для победы в Боях Салаграна нужен был кто-то особенный. Я уже отчаялся, когда Майнор прислал мне письмо. Отгадай, откуда? Из Согдарии! Один из Жестоких согласился принять мое предложение и отправиться в Сикелию, несмотря на то что бои к тому времени успели запретить. Воин из легендарного отряда Жестоких – лучше было не придумать. Однако нам не повезло. Гракх, так его звали, должен был прибыть в Балидет с караваном знакомого купца еще месяц назад. Но он так и не явился. Последний раз караван видели в Хорасоне на границе с землями керхов. Что случилось на самом деле, наверное, уже никто не узнает. Пустыня не любит раскрывать свои тайны. Купцов могла накрыть буря, похоронив всех под слоем песка, или на них напали керхи, которые не всегда берут деньги, а часто вырезают путников до последнего человека. Я, конечно, не верю, что Жестокого могли одолеть керхи, но против тысячи дикарей трудно выстоять даже лучшему воину. Как бы там ни было, сейчас его судьба меня не волнует. С его исчезновением я, конечно, потерял много денег, но еще больше потеряю, если не найду ему замену. Мне грозит штраф – настолько большой, что, скорее всего, придется обращаться за помощью к отцу, а, значит, рассказывать ему правду, чего мне совсем не хочется. По правилам, если ты записал бойца, а он не явился, то ты обязан заплатить сумму, в десять раз превышающую стоимость его участия. Это десять тысяч султанов! Теперь ты понимаешь, почему я пришел именно к тебе? В Балидете больше нет драгана, который мог бы изобразить Жестокого. Ты подойдешь идеально. Насчет того, что тебя узнают, можешь не волноваться. Все воины выступают в масках, а костюмчик для своего бойца я давно приготовил. Твоя слепота, как я вижу, тоже не помеха. Под маской никто не увидит, что ты незрячий. Ну как? Звучит убедительно?
– Нет.
Сейфуллах говорил так много, а Регарди ответил так кратко, что воцарившаяся тишина показалась странной.
– Я и не думал, что ты согласишься быстро, – не сдался Аджухам. – Но я назвал не все причины, почему ты должен участвовать.
Арлинг промолчал, понимая, что лучше было уйти, но все-таки остался, признавшись себе, что ему хотелось услышать причины Сейфуллаха.
– Ты очень давно занимаешься в школе, – понизив голос, продолжил мальчишка. – И я сомневаюсь, что все эти годы ты изучал только танцы. В любом человеке есть стремление к славе, желание быть признанным и уважаемым. Мечта стать первым. Победа в Боях Салаграна даст все это. Да, они запрещены, и ты можешь подставить под удар школу. Но, во-первых, в маске тебя никто не узнает, а, во-вторых, мне кажется, ты уже заплатил иману за то, что он тебя приютил. Сколько лет ты таскаешь для него воду и пропалываешь грядки? Ты ничего не должен ему, и он ничего не вправе требовать от тебя. Какие бы не были причины, которые заставили тебя покинуть родину, твой новый дом здесь. Ты свободен, и можешь сам выбирать свой путь.
Отчасти это были верные слова, но вот о долге перед иманом упоминать не стоило. Потому что выплатить его было невозможно.
– Подумай, кто ты в Школе Белого Петуха и кем ты можешь стать, если победишь в боях, – не унимался Сейфуллах. – Знаешь, что о тебе говорят в городе? Что ты не только любимый ученик мистика, но и много лет его любовник, который ничем не отличается от его собачек с псарни. Тявкает по команде, сидит по команде и подает лапу по команде. Тебе ведь было неприятно танцевать перед нами гарусту, но почему-то ты подчинился. Согласись на бои и выступи против имана. Ты почувствуешь, как легко быть свободным. Заодно докажешь, что умеешь сам принимать решения.
А вот сейчас младший Аджухам допустил ошибку. Схватить самоуверенного мальчишку за халат на груди и хорошенько встряхнуть было приятно.
– Я знаю, что болтают в городе, – прошипел Регарди. – Но тебе не советую это повторять. Никогда.
– Ладно, ладно, успокойся! – мальчишка замахал руками, пытаясь освободиться. – Я не хотел тебя обидеть, просто вспомнил слухи.
– Если ты думал, что они могут ускорить мое согласие, то ошибся, – Арлинг отпустил его, недовольный, что не сдержался. А он еще думал, что научился быть равнодушным.
– Я ведь тебе помочь хочу, – проникновенным голосом произнес Сейфуллах. – Победителю боев прощается все. Его прошлое уже никто не помнит. В том числе, и он сам. Отныне он лучший воин мира. Это новая жизнь. Остальное – не имеет значения.
Забыть о прошлом – это был веский довод. Арлинг расстался с домом больше десяти лет назад, но до сих пор не мог прогнать его из памяти.
На границе Огненного Круга уже минут десять раздавались голоса слуг, которые искали купеческого сына. Регарди стоило только окрикнуть их, чтобы избавиться от назойливого кучеяра, но почему-то ему не хотелось этого делать.
– Ты предлагаешь мне участие в боях, где проигравшему достается смерть, – задал он давно мучивший его вопрос. – Я тебя правильно понял?
– Неправильно! – с жаром воскликнул Сейфуллах, обрадовавшись вопросу. – Воин может покинуть бои после первых двух туров. Мне будет вполне достаточно, если ты продержишься хотя бы один круг. Я получу свою тысячу султанов, которую потратил на Жестокого, а ты получишь бесценный опыт. Если тебя сильно побьют или покалечат, обещаю оплатить лечение. Тебе, конечно, достанется от имана, но думаю, ты переживешь. Если пройдешь до второго круга, отдам половину выручки. Честно.
– А что после второго?
– Последний – третий, – серьезно ответил Аджухам. – Большинство зрителей приходят ради него. И платят за это сумасшедшие деньги. Люди по своей природе кровожадны. Им недостаточно, если бойцу отрубят руку, им нужна его смерть – и чем изощреннее и сложнее, тем лучше. Организаторы это знают и стараются своих зрителей не разочаровывать. Участие в последнем круге – это вызов. В первую очередь, себе. Не знаю, стоит ли награда такого риска, но, как говорится, воин – это человек, которому не жалко расстаться с жизнью.
