Как и обычно.
— Привет, Фотий! Да здравствует император! — воскликнул один из катафрактов и поднял кубок. Это был Марк.
Второй, которого звали Антоний, повторил жест. И слова, только у него сильно заплетался язык.
Юлиан опустился за стол и сказал:
— Не обращай на них внимания, парень. Они уже напились. Как и обычно в свой выходной.
— Это наше право, — пробормотал Антоний. — Целый день не нужно слушать, как чертов учитель ворчит на бедного мальчонку.
— А Фотию приходится слушать их ворчание семь дней в неделю, — сказала Ипатия. — Ни разу не видела его в стельку пьяным через два часа после восхода солнца.
— Конечно, нет, — фыркнул Антоний. — Ему восемь лет. О, Боже, нет! Девять! День рождения вчера праздновали.
Он с трудом встал.
— Да здравствует Фотий! Император Рима!
— Не надо меня так называть! — завизжал мальчик. — Я устал от этого!
— От того, что тебя называют императором? — спросил Марк, глядя на Фотия туманным взором.
— Нет, — проворчал Фотий. — Я устал быть императором! Я никогда их не просил об этом! — Затем настоящий стон: — Они заставили меня им стать!
Трое катафрактов посмотрели на Фотия глуповато. В этот момент они напоминали сов.
— Он недоволен, — высказал мнение Марк.
— Настроение отвратительное, — согласился Антоний. Юлиан серьезно посмотрел на товарищей.
— Фотий сказал, что должен сообщить ужасную новость. — Фотий выпалил все на одном дыхании.
— Они хотят заставить меня на ком-то жениться! — завизжал он. — В следующем году!
Трое уставились на него округлившимися глазами.
— Уже? — спросил Марк. — Кажется несколько… э… э…
— Рановато, — закончил фразу Антоний. В его глазах отразилась глубокая мысль. — Десять лет ему будет. Все еще слишком рано для его члена…
— Не надо вульгарностей! — поругала его жена, отвернувшись от печи.
Антоний пожал плечами.
— Констатирую факт, только и всего.
Ипатия села на скамью рядом с Фотием.
— А на ком, как предполагается, ты должен жениться? — спросила она.
— Из Суренов? — прошептал Юлиан. Он тут же изменил небрежную вальяжную позу. Сел прямо. Мгновение спустя Марк с Антонием сделали то же самое.
Трое катафрактов переглянулись. Затем внезапно вроде как сошли с ума, стали сильно жестикулировать, стучать кулаками по столу, разливать вино. Находились в крайней степени возбуждения.
— Он это сделал! Он это сделал! — заорал Юлиан, вскакивая на ноги.
— За полководца! — предложил тост Антоний, поднимая кубок с вином и осушая его одним глотком. Кажется, даже не заметил, что чуть раньше почти все разлил.
Марк просто сидел, делая глубокие выдохи. Его жена подошла к нему и обняла пухлыми руками, прижав его голову к своей груди.
Теперь все находившиеся в кухне женщины собрались вокруг стола. Они не стали выражать эмоции так же бурно, как катафракты, но было очевидно: их радость от известия даже возможно и больше.
— Почему все этому так рады? — жалобно спросил Фотий. — Я думаю, это ужасно! Я не хочу жениться! Мне только девять лет!
Его жалобный стон заставил всех замолчать. Все уставились на Фотия. Ипатия мягко развернула мальчика, чтобы он встал лицом к ней.
— Ты понимаешь, что это означает? — спросила она. — Для меня? Для нас?
Фотий неуверенно покачал головой. Ипатия взяла ладони Фотия в свои.
— Это означает, император…
— Не надо меня так называть!
— Тише, Фотий. Послушай меня. — Она сделала глубокий вдох. — Это означает, император, что твой отец закончил долгую войну с Персией. Ни один перс, и уж точно ни один Сурен никогда не вступал в брак с римскими императорами. Этот мир продлится всю нашу жизнь, Фотий. А вероятно, и дольше.
Она повернула голову и посмотрела на Юлиана.
— Это означает, император, что мой муж не умрет где-то от персидского копья. И наши дети не будут расти без отца.
Она огляделась в комнате.
— Это означает, император, что матери Антония, стоящей вон там, не придется хоронить сына, пока она сама еще жива. А жена и дети Марка насладятся приятным пенсионным обеспечением, вместо того чтобы жить в бедности на пособие, которое выплачивается калекам. — Когда она повернулась назад к Фотию, то в ее глазах блестели слезы. — Ты понимаешь?
Уставившись на ее изуродованное шрамами лицо, Фотий вспомнил ночь, когда это лицо было покрыто кровью вместо слез. Ужасную, жуткую ночь, когда мальчик, которому едва исполнилось четыре года, спрятался в шкафу, пока сутенер Ипатии издевался над нею после того, как она отказалась обслужить клиента.
Он был беспомощным, абсолютно беспомощным. Он мог только съежиться, слушая ее крики. Бессильный остановить мучения женщины, которая растила его, пока его мать отсутствовала. Беспомощный. Фотий поднял маленькие плечи. Расправил их. Он больше не был беспомощным. Он был римским императором.
Да, сутенер Констанций находился вне пределов его досягаемости. Несколько лет назад Маврикий, Анастасий и Валентин привезли Фотия и Ипатию в усадьбу под Дарасом и тогда же нанесли визит Констанцию. Два года спустя после того, как Юлиан женился на Ипатии, он вместе с несколькими друзьями-катафрактами тоже нанес визит покалеченному бывшему сутенеру. Теперь Констанций находился вне пределов досягаемости не только римского императора, но и любого человека. Но не многое другое. Теперь Фотий больше не беспомощен. Он никогда раньше не думал об этом таким образом. О том, что может сделать для других людей. Его народа.
— Хорошо, — сказал Фотий. — Я это сделаю.
За столом прозвучала новая волна криков радости, в которых на этот раз участвовал и Фотий. Он даже выпил три кубка вина вместе с катафрактами и был немного пьян.
А почему бы и нет? Он ведь в конце концов римский император. Их император.
Прощание и прощальная мысль
Баресманас и Агафий провожали Велисария у ворот Пероз-Шапура. Пока его армия маршировала мимо, Велисарий и двое провожающих коротко обговорили перспективы предстоящей кампании.
Коротко и скорее по привычке, а не по какой-либо другой причине. Этот предмет они уже обсуждали не раз и подолгу.
Пришло время друзьям прощаться, зная, что может быть и навсегда. Агафий был угрюм и сердечен. Баресманас говорил много и витиевато. Велисарий просто радовался.
— Достаточно, — сказал он. — Мы снова встретимся — не сомневайтесь в этом! Знаете ли, я не намерен проигрывать.
Они в последний раз пожали руки, и полководец поскакал прочь, чтобы присоединиться к армии.
