Госпожа Кордо распорядилась поставить колыбель для Флоримона, а также принести запас дров и кастрюлю кипятку.
Когда Дегре с Гонтраном ушли, Анжелика накормила сына, а потом уложила его спать. Флоримон капризничал, требуя, чтобы пришли Барба и его маленькие кузены. Чтобы позабавить малыша, Анжелика спела его любимую песенку «Зеленая мельница». Рана на плече у нее почти совсем не болела, и, возясь со своим сынишкой, Анжелика немного отвлеклась. Хотя за последние годы она уже. успела привыкнуть к тому, что ее окружает многочисленная прислуга, но детство у нее было достаточно суровое, и потому она не впала в отчаяние, лишившись последней служанки.
Впрочем, монахини, у которых она воспитывалась, тоже приучали ее к труду «на случай тяжких испытаний, которые небу будет угодно ниспослать нам».
Когда Флоримон уснул и Анжелика легла в постель, застланную грубым, но чистым бельем, а ночной сторож, проходя мимо, прокричал: «Десять часов. Ворота заперты. Добрые люди Тампля, спите спокойно…» — ее вдруг охватило чувство облегчения и блаженства.
***
Ворота заперты. И в то время как в окружавшем их большом городе начинается страшная ночная жизнь с ее шумными кабаками, крадущимися грабителями, убийцами, затаившимися за углом, с ворами-взломщиками, жители Тампля безмятежно засыпают под защитой высокой зубчатой стены. Ювелиры, подделывающие драгоценности, несостоятельные должники и издатели запрещенной литературы спокойно смыкают веки, уверенные, что завтра придет мирное утро. Оттуда, где уединенно стоял окруженный садами отель великого приора, доносились звуки клавесина, а из часовни и монастыря — латинские молитвы. Несколько рыцарей мальтийского ордена в черных сутанах с белыми крестами расходились по своим кельям.
Шумел дождь. Анжелика спокойно уснула.
Она записалась у бальи под безобидным именем госпожи Марен. Никто ни о чем ее не спрашивал. Первое время полная новых, весьма приятных впечатлений, она вела образ жизни молодой матери из простой среды, ничем не отличающейся от своих соседей, занятой лишь заботами о ребенке. Столовалась она у госпожи Кордо, где с ними разделяли трапезу пятнадцатилетний сын хозяйки, работавший подмастерьем в городе, и старый разорившийся торговец, сбежавший в Тампль от кредиторов.
— Несчастье моей жизни, — любил говорить торговец, — состоит в том, что отец с матерью плохо воспитывали меня. Да, сударыня, они научили меня честности. А когда посвящаешь себя коммерции — нет худшего порока.
Флоримону все расточали комплименты, и Анжелика очень гордилась им. Пользуясь каждой солнечной минуткой, она гуляла с ним по рынку вдоль прилавков, и торговки уверяли, что он похож на младенца Иисуса.
Ювелир, мастерская которого примыкала к дому, где жила Анжелика, подарил мальчику красный крестик из фальшивого рубина.
Надевая на шейку малыша это убогое украшение, Анжелика с горечью подумала: «Где-то теперь бриллиант в шесть каратов, который Флоримон чуть не проглотил в день свадьбы короля в Сен-Жан-де-Люзе?»
В стенах Тампля среди других ремесленников жили и ювелиры, изготовлявшие фальшивые драгоценности, они перебрались сюда, чтобы не подчиняться тираническим законам корпорации парижских ювелиров, запрещавшей имитацию драгоценностей, и поэтому только в Тампле можно было приобрести дешевые безделушки, которые доставляли столько радости девушкам из простонародья. Этих девушек, приходивших сюда со всех концов столицы, свеженьких, хорошеньких, бедно одетых в темные, чаще всего серые платья — потому-то их и прозвали гризетками, — всегда можно было встретить в Тампле.
Во время прогулок Анжелика избегала заходить в ту часть Тампля, где находились роскошные отели богатых и знатных сеньоров — одни жили здесь потому, что им так нравилось, другие — из экономии. Анжелика побаивалась, как бы ее не узнали приезжающие сюда в гости дамы и господа, кареты которых с грохотом проезжали через потерну, но главное — боялась пробудить в своей душе сожаление об утраченном. Ей необходимо было полностью порвать с прежней жизнью. Впрочем, разве она и в самом деле не была женой бедного, всеми покинутого узника?
Глава 40
Но однажды, когда Анжелика с Флоримоном на руках спускалась по лестнице, она встретила женщину, живущую в соседней комнате, лицо которой показалось ей знакомым. Госпожа Кордо говорила Анжелике, что у нее живет одна молодая, очень бедная вдова, но держится она особняком и предпочитает прибавлять несколько денье к той скромной сумме, которую она вносит за пансион, лишь бы ей приносили еду в комнату. Анжелика мельком увидела очаровательное личико брюнетки с томным взглядом черных глаз, которые та быстро потупила. Имя этой женщины она не могла припомнить, но была убеждена, что где-то уже встречалась с нею.
Когда Анжелика вернулась с прогулки, молодая вдова казалось, поджидала ее.
— Вы графиня де Пейрак? — спросила она.
Раздосадованная и несколько обеспокоенная, Анжелика пригласила ее в комнату.
— Мы ехали с вами вместе в карете моей подруги Атенаис де Тонне-Шарант в день торжественного въезда короля в Париж. Я госпожа Скаррон.
Теперь Анжелика вспомнила эту красивую, скромно державшуюся женщину, одетую так бедно, что они ее немного стыдились. «Вдова скрюченного Скаррона», так зло сказал тогда о ней брат Атенаис.
Она нисколько не изменилась с тех пор, разве только платье ее стало еще более поношенным и заштопанным. Но воротник ее был белоснежным, и выглядела она так благопристойно, что это даже трогало.
Как бы там ни было, но Анжелика была счастлива, что может поговорить с пуатевенкой. Она усадила ее у очага, и они вместе с Флоримоном полакомились вафельными трубочками.
Франсуаза д'Обинье (таково было ее девичье имя) поведала Анжелике, что переехала в Тампль потому, что здесь можно три месяца не платить за комнату. Деньги у нее были на исходе, и кредиторы могли вот-вот выбросить ее на улицу. Она надеялась, что за эти три месяца добьется у короля или вдовствующей королевы, чтобы ей возобновили ту пенсию в 2000 ливров, которую при жизни получал от его величества ее муж.
— Я почти каждую неделю хожу в Лувр и поджидаю короля на пути в часовню. Вы знаете, что, отправляясь из своих апартаментов на мессу, его величество проходит по галерее, где с его разрешения к нему могут обращаться просители. Там бывает много монахов, солдатских сирот и солдат-ветеранов, оставшихся без пенсии. Иногда нам приходится ждать подолгу. Наконец, король появляется. Не скрою, каждый раз, когда я вкладываю свое прошение в руку короля, у меня так бьется сердце, что я боюсь, как бы государь не услышал его стука.
— Но пока что он не услышал даже вашей мольбы!
— Да, но я не теряю надежды, что когда-нибудь она дойдет до него.
***
Молодая вдова была в курсе всех придворных сплетен. Она рассказывала их весело и остроумно, и, когда она поборола в себе чувство скованности, тотчас проявилось ее удивительное обаяние. Казалось, ее нисколько не поразило, что блестящая графиня де Пейрак живет в столь жалкой обстановке, и она вела беседу так, словно находилась в светском салоне.
