над другим ухом ноет О’Горман, я разговариваю с Розалинд и пытаюсь проверить, достаточно ли она взрослая, чтобы присутствовать при нашем с Джессикой разговоре. Все это происходит одновременно. Значит, уже тогда я подозревал, подумал я, уже тогда подозревал, что полагаться на ее слова нельзя, иначе зачем бы полез проверять такую незначительную подробность? Я отыскал данные о родственниках, посмотрел на год рождения Розалинд, подсчитал…
Отвернувшись, Сэм принялся лихорадочно рыться в документах, и спустя секунду плечи у него опустились.
– Ноябрь, – тихо пробормотал он, – родилась второго ноября. Ей только исполнится восемнадцать.
– Поздравляю, – мрачно сказал О’Келли, помолчав, – всех троих. Молодцы.
Кэсси громко выдохнула.
– Суд не примет, – сказала она, – не примет ни единого слова.
И точно ноги у нее вдруг ослабели, Кэсси сползла по стене и закрыла глаза.
Из колонок донесся громкий настырный звук – заскучавшая Розалинд что-то замурлыкала себе под нос.
25
В тот же вечер мы с Сэмом и Кэсси освобождали наш кабинет. Работали методично и молча: убирали фотографии, оттирали исписанную цветными фломастерами доску, сортировали досье и отчеты и складывали их в картонные коробки с синими номерами. Накануне ночью кто-то поджег квартиру на Парнелл-стрит, убили нигерийскую беженку и ее шестимесячного младенца, и наш кабинет готовились занять Костелло с напарником.
О’Келли и Суини допрашивали Розалинд в присутствии отца, Джонатана Девлина. Я думал, что Джонатан с порога спустит на нас всех собак и даже, возможно, полезет в драку, однако пока он никаких препятствий не чинил. Когда О’Келли, перед тем как войти в допросную, сообщил Девлинам о признании Розалинд, Маргарет разинула рот, набрала в легкие побольше воздуха и заорала:
– Нет! – Хриплый и безумный крик эхом разносился по коридору. – Нет, нет, нет! Она же у сестер была! За что вы так с ней? Как вы вообще… как… Ох, господи, она ведь предупреждала – предупреждала, что вы так и поступите! Вы, – она наставила на меня толстый, трясущийся палец, и я невольно отпрянул, – вы звонили ей по десять раз на дню, домогались ее, она всего лишь ребенок, как вам не стыдно… А эта, – палец переместился на Кэсси, – эта с самого начала Розалинд возненавидела, Розалинд всегда говорила, что вы попытаетесь обвинить ее в… Чего вам всем от нее надо? Убить ее хотите? Господи, бедная моя девочка… Зачем вы рассказываете про нее все эти небылицы? Зачем? – Она вцепилась себе в волосы и надрывно зарыдала.
О’Келли пытался унять ее, а Джонатан, положив руку на перила, молча стоял на лестнице и с отвращением смотрел на нас. Он явно собирался на работу, и его костюм с галстуком почему-то запомнился мне особенно отчетливо. Темно-синий, безупречно чистый, слегка лоснящийся, как бывает, когда одежду гладили уже много раз, и отчего-то это показалось мне невыразимо грустным.
Розалинд арестовали по обвинению в нападении на полицейского и в убийстве. После приезда родителей она открыла рот лишь раз – заявила, и губы у нее при этом дрожали, что Кэсси ударила ее в живот, поэтому она вынуждена была защищаться. По обоим обвинениям мы собирались отправить заявления в прокуратуру, однако прекрасно знали, что доказательства в лучшем случае сочтут слабыми. Для того чтобы доказать причастность Розалинд к преступлению, у нас больше не было даже версии о типе в спортивном костюме, поскольку при нашем с Джессикой разговоре не присутствовал никто из взрослых, и я не доказал бы, что этот разговор вообще состоялся. Рассказ Дэмьена и распечатки телефонных звонков – вот и все, а остальное просто пшик.
Было, наверное, около восьми вечера, тишину в здании нарушали только наши шаги и прерывистый стук капель опять начавшегося дождя по стеклу. Я собрал посмертные фотографии Кэти, снимки семейства Девлинов, недовольных мужиков в спортивных костюмах и увеличенные фото Питера и Джейми, отлепил кусочки пластилина с обратной стороны и спрятал снимки. Кэсси осмотрела коробки, нахлобучила на них крышки и подписала скрипучим черным фломастером. Сэм с черным мешком обошел кабинет, собирая картонные стаканчики, высыпая в мешок содержимое корзин для мусора, стряхивая со столов крошки. На рубашке у него темнели пятна засохшей крови.
Нарисованная им карта Нокнари обтрепалась по краям, а когда я снял ее, один уголок оторвался. Кто-то пролил на нее воду, чернила расплылись, отчего физиономия у нацарапанного Кэсси торговца недвижимостью скривилась как после инсульта.
– Приложим ее к делу? – спросил я Сэма. – Или как?
Я протянул ему карту, и мы вгляделись в стволы миниатюрных деревьев, домики, дым из труб – все хрупкое и задумчивое, словно в сказке.
– Лучше не надо, – ответил Сэм, забрал у меня карту, скрутил в трубку и сунул в мешок.
– Тут крышки не хватает, – сказала Кэсси. На царапинах у нее на щеках появилась корочка. – Там нигде нет?
– Под столом какая-то лежала, вот, лови. – Сэм бросил Кэсси последнюю крышку.
Кэсси закрыла коробку и выпрямилась.
Стоя под люминесцентными лампами, среди пустых столов и кучи коробок, мы переглянулись. “Моя очередь готовить ужин…” – едва не вырвалось у меня, и я понял, что Кэсси с Сэмом думают о том же, и, несмотря на всю глупость этой невыносимой ситуации, легче мне не стало.
– Ну что ж. – Кэсси вздохнула, оглядела пустой кабинет и вытерла руки о джинсы. – Похоже, на этом все.
* * *
Кстати говоря, я в курсе, что в этой истории проявил себя не лучшим образом. Я осознаю, что во время нашего недолгого знакомства бегал вокруг Розалинд, словно дрессированная собачонка, приносил ей кофе, поддакивал, когда она поливала грязью мою напарницу, навоображал, прямо как безмозглый подросток, будто обрел в ней родственную душу. Но, прежде чем осуждать меня, учтите: она и вас обвела вокруг пальца. У вас, ровно как и у меня, имелись все шансы не поверить ей. Я рассказывал вам обо всем, что видел, по мере того, как я это видел. И если вы полагаете, будто своим рассказом я ввел вас в заблуждение, вспомните – я же предупреждал вас, что склонен лгать.
Сложно описать степень ужаса и отвращения к самому себе, которые я испытал, осознав, что Розалинд меня одурачила. Уверен, Кэсси сказала бы, что мое легковерие неудивительно, что все остальные лгуны и преступники, попадавшиеся мне на пути, – дилетанты по сравнению с Розалинд, у которой этот порок врожденный, и что сама Кэсси избежала этой западни только потому, что она и прежде сталкивалась с подобными манипуляторами. Вот только Кэсси рядом больше не было. Через несколько дней после того, как дело закрыли, О’Келли сказал мне, что до дальнейших распоряжений меня переводят из Главного управления
