если жертва приняла от палача признание своей человечности (например, ответила ему взглядом) и извлекла из этого выгоду, то есть спасла себе жизнь.
1 Используется французское крылатое выражение «l’imagination est la folle du logis» («воображение — это помешанная в доме»), которое связывают с именами Мальбранша, Вольтера и Монтеня (Прим. перев.).
2 Перевод цитируется по: Мизес Л. фон. Бюрократия, запланированный хаос. Антикапиталистическая ментальность. М.: Дело, Catallaxy, 1993 (Прим. перев.).
3 Перевод цитируется по: Мизес Л. фон. Указ. соч. (Прим. перев.). Глава 9. Компромиссы ради общего блага
1 Этот отрывок можно сравнить с афоризмом 3: «Вельможи обладают одним огромным преимуществом перед остальными людьми. Я завидую не тому, что у них есть все: обильный стол, богатая утварь, собаки, лошади, обезьяны, шуты, льстецы, но тому, что они имеют счастье держать у себя на службе людей, которые равны им умом и сердцем, а иногда и превосходят их» (La Bruyere, 1982, p. 226). (Перевод цитируется по: Лабрюйер Ж. де. Характеры (Глава 9). СПб.: Классика, 2008. — Прим. перев..)
2 Лабрюйер намечает ответ в многочисленных отрывках «Характеров», раскрывающих другие порядки величия, делая особый акцент на способности и компетенции. Например, в афоризме 19 В той же главе он пишет: «Вельможи признают совершенство только за собой и с трудом допускают мысль, что другие могут отличаться прямотой, обходительностью и вкусом; они приписывают себе эти редкие дары как нечто присущее им по праву рождения. Однако эти ложные притязания — грубая ошибка: лучшие мысли, изречения, книги, да, пожалуй, и самые возвышенные поступки, которые нам известны, отнюдь не их заслуга; большие владения и длинный ряд предков — вот единственное, чего у них не отнимешь» (La Bruyere, 1982, p. 229.) Перевод цитируется по: Лабрюйер Жан де. Характеры (Глава 9). (Прим. перев.). О кризисе легитимности, в частности, в рассуждении Паскаля
о положении великих см.: Marin, 1981, а именно главу «L’usurpateur legitime ou le naufrage roi» («Легитимный узурпатор или король, терпящий кораблекрушение» (р. 263—290).
3 «La science positive de la morale en Allemagne», Revue philosophique, 1887, переиздано в: Durkheim, 1975, vol. 1, p. 271—274. Далее по тексту эта статья будет обозначаться сокращением SP («Немецкая позитивная наука о морали»). Другие труды, упоминаемые более одного раза, будут также обозначаться сокращениями: LS— для «Le Socialisme» («Социализм»), MR — для «Montesquieu et Rousseau» («Монтескье и Руссо»), DT — для «De la division du travail social» («О разделении общественного труда»), LE — для «Legons de sociologie» («Уроки социологии»).
4 Процитируем отрывок из этой статьи Дюркгейма, значительная часть которой посвящена критике утилитаризма: «С точки зрения Манчестерской школы, задача политической экономии заключается в удовлетворении потребностей индивида и в особенности его материальных потребностей. Индивид, таким образом, оказывается, согласно этой концепции, единственной целью экономических отношений; благодаря ему и также ради него все совершается. Что же касается общества, то это разумное существо, метафизическая целостность, которую ученый может и должен игнорировать. То, что называют этим именем, есть лишь установление связи между всеми индивидуальными действиями; это состав, в котором нет ничего, кроме суммы его составляющих». «Общество», пишет также Дюркгейм в этом же тексте, это «истинное существо»; оно обладает «своей собственной природой и своим характером. Такие выражения обыденной речи, как общественное сознание, коллективный дух, тело нации, имеют не только простое словесное значение, а выражают очевидные, конкретные факты. Неправильно полагать, что целое равно сумме своих частей». У социального существа «есть свои особые свойства», и оно может даже «при некоторых условиях осознать самого себя». Общество «не сводится, таким образом, к неясной массе граждан», а «социальный организм» не сводится к «собранию индивидов». Целостность, на которую ссылается Дюркгейм, когда он говорит об «обществе», в данном случае является «нацией» или «государством»: «Иными словами, великие экономические законы были бы такими же, если бы никогда не было в мире ни наций, ни государств; они предполагают лишь то, что люди присутствуют и обмениваются своими товарами» (Durkheim, 1975, SP, р. 271—275).
5 «Возможно, индивиды, занимающиеся одним делом, и находятся в некотором отношении друг к другу в силу схожести их занятий. Сама конкуренция устанавливает между ними отношения. Но эти отношения не имеют ничего закономерного; они зависят от случайных встреч и чаще всего носят совершенно индивидуальный характер. Такой-то индивид взаимодействует с таким-то другим; но это не гильдия той или иной профессии, которая объединяется, чтобы действовать сообща» (Durkheim, 1960а, DT, p. VII; курсив наш).
6 «Мы неоднократно обращали внимание в этой книге на состояние правовой и моральной аномии, в котором находится в настоящее время экономическая жизнь... Действия, наиболее достойные порицания, настолько часто остаются безнаказанными в силу своего успеха, что граница между тем, что дозволено, и тем, что запрещено, между тем, что справедливо, и тем, что несправедливо, является абсолютно неустойчивой, и кажется, что она может быть практически произвольно перемещена индивидами... Именно с этим состоянием аномии следует связывать, как мы покажем далее, бесконечно возникающие конфликты и беспорядки всякого рода, печальную картину которых дает нам экономический мир. Раз ничто не сдерживает присутствующие силы и не предписывает им границ, которые им следует соблюдать, то они склонны развиваться без предела и сталкиваются друг с другом, чтобы взаимно подавлять друг друга и взаимно уничтожать друг друга. Вероятно, самым мощным из них удается, действительно, подавить самих слабых или подчинить их себе. Хотя побежденный и может смириться на некоторое время с подчинением, которое он вынужден испытывать, он не дает на него своего согласия, и, соответственно, оно не может способствовать устойчивому равновесию... То, что подобная анархия является болезненным феноменом, более чем очевидно, поскольку она противна самой цели общества, которая состоит в том, чтобы устранить или по крайней мере умерить воинственность между людьми, подчинив физическое право сильного высшему закону» {DT, р. И—III; курсив наш).
7 Дюркгейм различает «социальный вопрос» и рабочий вопрос, проблему «социальной справедливости» и проблему искоренения бедности, пауперизма. Эти разграничения хорошо видны в отрывках, в которых Дюркгейм противопоставляет социализм, признающий превосходство «экономических функций» (Durkheim, 1971, LS, p. 92), и коммунизм (к которому он относит философию Руссо — LS, р. 222), старающийся нейтрализовать их последствия. То, что коммунизм «ставит под сомнение, — это моральные следствия частной собственности, а не возможность определенной экономической организации, как это свойственно социализму» (LS, р. 66).
8 «[По Сен-Симону] Средством установления социального мира является, с одной стороны, освобождение экономических желаний от любого сдерживания и, с другой
