У Алекс мурашки бежали по коже при одной только мысли, что отец Отилии общался с таким чудовищем. Какое счастье, что курьер из супермаркета «Сейнсбери» не сдалась после первой пары звонков в социальные службы. Иначе неизвестно, какая судьба была уготована Отилии в придачу ко всем тем ужасам, что уже выпали на ее долю.
Общественное мнение склонялось к тому, что Отилия тоже погибла. Родителей, которые могли бы снова привлечь к ней внимание, у нее не было, средства массовой информации тоже потеряли к ней интерес, так что ее имя теперь практически не упоминалось. А если и упоминалось, что случалось крайне редко, было видно, что общественность расстроена или скорее возмущена тем, что система не уберегла еще одного маленького ребенка. Но затем люди беспомощно пожимали плечами и продолжали жить собственной жизнью. Что еще они могли сделать? Разве что потребовать, чтобы Брайана Уэйда привлекли к ответственности за убийство, о чем и так подумывала полиция.
Алекс понятия не имела, что ей делать в таком случае. С другой стороны, она не собиралась изводить себя тяжкими мыслями. Когда это произойдет, придется что-то предпринимать, а пока… Пока же они воспринимали каждый день как данность, пусть даже с осторожностью и тревогой. На их счастье, они снова были полноправными хозяевами дома, а в хорошую погоду могли также подышать свежим воздухом в саду.
Здесь, на верхушке холма, их не мог увидеть ничей досужий взгляд. При желании она могла легко посадить Отилию в машину и свозить в Эксмур, или в Сонтон-Сэндз, или в парки, где вряд ли можно столкнуться с кем-нибудь из знакомых.
Просто удивительно, как мало внимания на них обращали. Конечно, все было бы иначе, будь фотографии Отилии, разосланные полицейскими, более отчетливыми. Тем не менее Алекс на всякий случай всегда надевала девочке шапку. Она прекрасно знала, что Отилия не любительница головных уборов. Однако девочка старалась угодить своей новой маме и никогда не жаловалась.
Иногда эта покорность даже расстраивала Алекс. Когда же наконец наступит тот день, когда Отилия перестанет бояться сделать что-то не так? Иначе как узнать, что страх перед жуткими мучениями, которым ее подвергал отец, начал понемногу исчезать?
Боже, какой ужасной, одинокой, чудовищной еще недавно была ее жизнь! Неудивительно, что она ни разу не спросила о своих родителях – как будто все ее воспоминания о них были заблокированы сознанием.
Кремация Эрики, произошедшая три недели назад, оказалась куда более печальным событием, чем Алекс могла представить, в основном потому, что проводить ее в мир иной пришли лишь она сама и несколько полицейских. Был ли приглашен Брайан Уэйд, этого Алекс не знала, хотя, учитывая то, что он сознался в убийстве жены, это было маловероятно.
В душе Алекс подозревала, что это признание было сделано лишь затем, чтобы избежать суда, когда пресса и общественность снова начнут требовать возмездия. Но поскольку точно этого она знать не могла, то и не утруждала себя напрасными размышлениями. В конце концов, какая разница? Гораздо больше ее беспокоил вред, нанесенный психике ребенка.
Хотя, на первый взгляд, эмоциональное состояние Отилии шло на поправку, ей все еще не хватало уверенности в себе. В последнее время у нее появилась привычка ночью заползать на матрас к Алекс. Прижав к себе Ботика, она сворачивалась калачиком у нее под боком, стараясь расположиться как можно ближе, хотя и не прикасаясь к ней. Стоило Алекс почувствовать, что Отилия лежит с ней рядом, как она подтаскивала ее к себе и нежно гладила по спинке, помогая снова уснуть.
И вот настал день паковать вещи. Габи уже договорилась с покупателем дома, а поскольку о переезде в крошечную квартирку в Кестерли не могло быть и речи, Анна отменила аренду нового дома, зато сегодня забронировала для всех троих билеты до Новой Зеландии. При одной только мысли об этом у Алекс начинали шалить нервы.
Впрочем, что еще им оставалось? Они уже давно это планировали. Как только завершилось внутреннее расследование и полиция тоже оставила Алекс в покое, было решено, что она проведет отпуск в Новой Зеландии. Вот только теперь это будет не отпуск, а начало новой жизни для нее самой и для Отилии.
Это безумие! Это невозможно! Их поймают, и что будет тогда?
– Нас поймают, если мы не уедем, – твердо заявила ей Анна. – А так, по крайней мере, у нас будет шанс остаться вместе, быть семьей, как и должно быть.
– Но она не наш ребенок.
Анна вопросительно выгнула бровь.
– Неужели? Разве ты не видишь, как она на тебя смотрит, как копирует, как обожает тебя? Теперь она зависит от тебя даже больше, чем раньше, и кто в целом мире сделает ее счастливее, чем ты?
– Кто-нибудь…
– Кто? Например? Ты же сама говорила, что страшишься даже мысли о том, чтобы отдать ее в чужую семью. Или ты хочешь, чтобы она переходила из одной чужой семьи в другую, никогда не зная, где ее дом? Чтобы ее обижали другие дети? В конце концов дело закончится тем, что она окажется на улице, употребляя наркотики или торгуя собой. Именно на такую жизнь ты обречешь девочку, если сейчас от нее откажешься. А что будет с тобой, если ты решишь передать ее полиции?
Анна неистово затрясла головой.
– Я не позволю тебе так поступить. Знаю, ты совершила ужасную ошибку, хотя это и была случайность, но если тебя посадят в тюрьму, разве так будет лучше для Отилии, для тебя или для кого-то из нас? Согласна, справедливость должна восторжествовать, но какой толк от этой справедливости, если это сделает маленькую девочку несчастной? Она ни в чем не виновата, Алекс. Даже если ты считаешь себя виновной, уж на ней, в отличие от тебя, никакой вины нет. И я знаю, что меньше всего тебе хотелось бы причинить ей новый страдания.
Разумеется, Алекс этого не хотелось. Смыслом всей ее жизни было спасать детей от страданий, но такой ценой…
– Но что скажет Боб? – запротестовала она. – Вряд ли он это одобрит. Я хочу сказать, что если мы увезем Отилию, проблемы будут не только у меня, но и у тебя, и у него.
– Придется через это пройти. А пока что действительно важно и что подсказывает мне, что мы поступаем правильно, это то, что ни одна живая душа – кроме, конечно, Боба – не догадывается, что ты и есть тот социальный работник, угодивший в эту историю. Конечно, все об этом слышали, но не более чем из газетных новостей. К тому же там эта история не наделала столько шума, как здесь. Я же никому не рассказывала, почему так быстро сюда вернулась. Все думают, что я просто приехала еще ближе познакомиться с тобой.
Зачем кому-то знать правду? Не хватало нам того, чтобы все глазели на тебя, когда мы прилетим туда. Пусть все считают, что ты Шарлотта, я даже не уверена, что кто-либо знает или помнит твое новое имя. И если для тебя этого недостаточно, разве то, что Отилия по собственной воле зовет меня «Нанна», не есть знак того, что все идет так, как надо? То, что полиция даже не начала тебя подозревать, – это тоже знак. Тогда спроси себя, зачем судьба привела тебя в тот день в парк? А меня сюда к тебе в столь важный момент? Все складывается именно так, как и должно быть! Алекс, клянусь, кто-то на небесах играет на нашей стороне, и все, что от нас требуется, это не противиться его воле.
