Вслед за текстом «Метемпсихозы» отложенная на несколько месяцев хроника возобновлялась, не отпуская Думанского — оторваться от чтения он не мог.
…1904 г.
Вернулся в Петербург в полнейшем унынии и в тот же день узнал, что мой несостоявшийся тесть Савелов убит (во глубине души я сам давно желал этой смерти). Кто-то теперь исполняет обязанности казначея ложи? Впрочем, с потаенным прошлым и вольными каменщиками я отныне порываю. Их темные дела и церемонии для посвященных меня более не интересуют. С Савеловым-то, кажется, никаких тайн мадридского двора — банальное убийство банкира из-за денег (люди продолжают, как и во все времена, гибнуть за металл), но это и не так важно, как другое — я снова живу надеждой! Papa, став покойником, освободил мне путь к не доступной при его жизни дочери. Теперь я непременно добьюсь благосклонности Молли, ибо ни на миг не отказывался от поставленной мной цели объединить в одно неразделимое бытие наши судьбы! Моя бедняжка, мой солнечный лучик во тьме мироздания! Она осталась совершенной сиротой — не то что родных, даже близких никого, а ведь Она сейчас так нуждается в сочувствии! Да, я не любил ее отца, но никто на свете никогда так не любил женщину, как я люблю… нет, сказать люблю мало — боготворю мою Молли, и теперь для меня не осталось препятствий, мешающих быть рядом с Ней, служить Ей как угодно, кем угодно… Неужели я не воспользуюсь таким шансом заслужить когда-нибудь положение Ее Господина? Но не для того, чтобы потешить свою гордыню, а единственно только во славу Возлюбленной! A propos, в новом обличье здесь не узнают давнего знакомца и это, как всегда, дает мне дополнительные возможности действия — нужно только их не упустить, не промахнуться в расчетах.
P. S. В своей прежней квартире на Миллионной нашел вот опять этот кондуит: сколько времени я к нему не прикасался? Не пристало мне изменять вековой традиции: продолжу повесть моего безотрадного и бесконечного существования в форме этих вот заметок.
Декабрь 1904 г.
…Даже если признаться Молли, кто я на самом деле таков, она вряд ли поверит, а если и поверит, разве мне от этого станет легче? Она так добра к своему увечному дядюшке, кажется, привязалась всей душой…
…Меня опять отыскали вездесущие братья. Разве не глупо было всерьез надеяться, что от них можно спрятаться? Я ведь, в сущности, никогда не принадлежал себе: моя душа никогда не была свободна, не говоря уже о теле…
Их привели сюда наши тайные знаки, начертанные чьей-то неопытной рукой. Всякий раз знаки появлялись там, где совершалось какое-либо убийство, поражающее бессмысленной жестокостью.
…Я поздно догадался, что произошло, но уже ничего нельзя было исправить. Судя по всему, одна из книг попала в руки профана и теперь он рисует поразившие его воображение картинки подобно тому, как цирковая обезьяна выводит буквы, не понимая их смысла. Казалось бы, дело яснее ясного: досадная случайность, от которой не спасает даже самая тщательная предосторожность, но как только появились знаки, старшие братья из Звездной ложи составили планетарные листы на каждую дату убийства, скрупулезным образом рассмотрели все прогрессии и транзиты, а также вибрацию небесных сфер и пришли к следующему вердикту: посредством непосвященного, не ведающего, что творит, руководящие архитектоникой событий Высшие Силы доносят до нас свою волю!
Братья решили, что именно сейчас возможно и необходимо перейти к решительным действиям и посредством самой грандиозной инкарнации занять все верхние этажи общественной лестницы. Мы постепенно завладели всем высшим обществом, всеми влиятельными людьми, начиная с министров и заканчивая модными художниками. Дальнейшие события не заставили себя долго ждать; похоже, моему относительно спокойному существованию пришел конец. Вольные каменщики снова воспрянули, воспрянули, как никогда, — раньше им не удавалось подойти так близко к достижению заветной цели. Все они слетелись в Россию как мухи на сладкое, как нетопыри, пьянеющие от одного предчувствия свежей крови, а всего точнее — как алчные волки на доступную, загнанную ими добычу (империя-то дряхлеет день ото дня!). Я даже не подозревал, что их так много расплодилось не только здесь, но и по всему свету, а мне теперь каждую вожделеющую Денег и Власти душонку нужно определить в новой сфере или должности, пристроить к еще нетронутой сытной кормушке, на новой золотой жиле. От этих страниц, которых конечно же, никто, кроме меня самого, не прочитает, скрывать нечего — именно передо мной, Великим Магистром — Иерофантом, поставлена четкая цель — осуществить перевоплощение каждого утвержденного кандидата в подходящую ему плоть, и я вынужден день за днем исполнять это практическое указание Высшего Совета братьев.
Определенно, приход их к власти в России — дело ближайшего будущего. Практически вся аристократия уже инкарнирована братьями! И финансовые рычаги управления Империей в руках братьев. Осталось лишь подчинить себе верховную власть — самого царя. Но для этого нужен человек, близкий к престолу и способный влиять на высочайшую волю…
— Эх, Сатин, Сатин! — в горестной досаде воскликнул Викентий Алексеевич, отрываясь от чтения. — Какую же ты, брат, беду натворил! Ну что бы тебе было все откровенно, как на духу, мне выложить. Ведь мы же не просто коллеги были, нас ведь когда-то большее связывало… Неужели многолетняя наша дружба, то искреннее товарищеское чувство, которое возникает между людьми, посвятившими себя одному и тому же благородному поприщу, ничего не значила для него, ничему не научила? Да я сделал бы все возможное, все, что в моих силах, чтобы помочь этому глупцу выпутаться из дьявольских сетей! Хотя, скажи мне кто-нибудь тогда, что подобное существует не только в воображении досужих бумагомарателей… Нет, не поверил бы! А услышав рассказ Сатина, решил бы, что тот чрезвычайно переутомился и порекомендовал бы ему отправиться куда-нибудь на воды. Пожалуй, помочь ему действительно было невозможно… Но что там дальше в этом проклятом дневнике?
Адвокат вернулся к рукописи Иерофанта.
…Мир тесен. Выбор «Союза освобождения» пал на известного своей близостью к Николаю купца первой гильдии Гуляева, который обвиняется в убийстве С.! Впрочем, нам известно, что это не его рук дело. Если Гуляев будет оправдан, а иной исход дела маловероятен, решено, как выразился координатор российских лож, «взять его под опеку».
Легко сказать «под опеку» — попробуй подступись к сумасброду, который никому не доверяет!.. Труднейшая задача должна вот-вот разрешиться. Гуляев оправдан, а его спаситель — набирающий вес молодой адвокат Думанский — зачастил к нам в дом (сначала приходил, несомненно, по делу С., но теперь, я вижу, у него появился и другой интерес). Кстати, Гуляев, обрадованный чудесным избавлением от петли, кажется, на все готов ради своего защитника…
Сегодня я впервые заметил, как Она смотрит на него. За один подобный взгляд я на все готов… Теперь-то я наверное знаю, что делать!
…Кажется, у меня появилась надежда! После смерти отца у Тебя не осталось близких. А ты была рада любой родной душе. И тогда я придумал дядюшку-инвалида. Я был близок к Тебе как никогда. И как никогда далек.
