Ведь жизнь Цезаря, как и жизнь его, Уильяма, была жизнью проказника-миллионера. Может, У.-Р. читал кое-что о республиках, погибших в прошлом;
Алкивиад[35]ведь тоже был большим «практическим» шутником.
Сан-францисский «Икзэминер» вдруг пошел в гору, его тираж рос, он раздражал, вызывал интерес, большой интерес у бедняка без цента в кармане, разжигал его похотливые страсти и стал «Королем ежедневных газет».
После смерти старика миссис Херст продала принадлежавшую ей «Анаконду» за семь с половиной миллионов долларов и отдала эти деньги сыну, чтобы он как следует развернулся в Нью-Йорке. Там он купил «Морнинг джорнэл»
и начал гонку с Пулитцерами
чтобы доказать кто больше сможет нажиться
на примитивных эмоциях читателей выражаемых всего несколькими словами: Вот так-так! Вот здорово! Вот так штука!
В политике он всегда был демократом от народа; в девяносто шестом голосовал за Брайана; на побережье вел ожесточенную борьбу с железной дорогой «Саутерн пэсифик», с нанятыми компанией адвокатами, принадлежащими ей предприятиями, против всех, кто, по его мнению, стремился отобрать штат Калифорнию у первопоселенцев; в день выборов президента в девяносто шестом три его нью-йоркские газеты вышли общим тиражом в полтора миллиона экземпляров – абсолютный рекорд, заставивший владельца «Уорлд» снизить свою цену до одного пенни.
Если нет никаких новостей их нужно делать. «Обеспечьте меня картинками, я обеспечу войну» – такую, как говорят, телеграмму он отправил Ремингтону в Гавану. Вся беда в том, что Куба была бездонным колодцем для увеличения тиражей, но все изменилось, после того как Марк Ханна[36]привел к власти Мак-Кинли и национальная политика резко изменилась.
По указанию Херста один из его смышленых молодых людей организовал побег из тюрьмы Эванхелисты Сиснерос, красивой кубинской революционерки, которую посадил за решетку Уэйлер, даже устроил в ее честь громадный митинг на Мэдисон-сквер.
Не забывайте крейсер «Мэйн»[37]
Когда Мак-Кинли заставили объявить войну Испании, у У.-Р. появились свои планы. Он хотел купить английский пароход и затопить его в Суэцком канале
но испанский флот не пошел этим маршрутом.
Он нанял «Сильвию» и «Буканьера» и сам отправился на Кубу с переносным печатным станком и в сопровождении целого флота буксиров
размахивая шестизарядным пистолетом он высадился при сильном прибое на баркасе на берег, где захватил двадцать шесть безоружных чуть было не утонувших испанских моряков и заставил их опуститься на колени на песок и поцеловать американский флаг
перед фотокамерой
это происшествие в Манила-Бей немедленно увеличило тираж его «Морнинг джорнел», доведя его до одного миллиона шестисот тысяч экземпляров.
После того как вздули испанцев, нападать больше было не на кого – оставались одни мормоны. Полигамия возбуждала всех, всех интересовала сексуальная жизнь богачей, сделанные пером рисунки женщин в нижнем белье и доисторических чудовищ в цвете. Он разыскал женщин-репортеров, больших мастериц по части сенсационных и душещипательных статей: Энни Лори, Дороти Дикс, Беатрикс Фейрфакс. Он развернулся вовсю с комиксами. Появились новые серии – Катценджэммер Кидс, Бастер Браун, Крейзи Кэт.
Публика возбуждена и тебя тоже охватывает возбуждение;
его передовицы зло нападали на преступников, сколотивших целые состояния, на тресты, на «Великую старую партию» (республиканцев), они не щадили ни Марка Ханну, ни самого президента Мак-Кинли, и когда его убили, то большинство республиканцев были убеждены, что это злодейское убийство – дело рук Херста
Херст тут же ответил на обвинения, переименовав свою газету «Морнинг джорнел», теперь она стала «Америкэн», а сам он вышел на авансцену к самой рампе
носил черный сюртук, шляпу с десятью галунами как у президента,
кандидат-миллионер от простого американца.
Брайан сделал его президентом Национальной ассоциации клубов демократов и посоветовал начать издавать газету в Чикаго.
После второго поражения Брайана на президентских выборах Херст сблизился с Чарлзом Ф. Мерфи в Нью-Йорке и был избран членом конгресса США.
Его избирательный штаб находился в Холланд-хаусе, и в ночь своего избрания он устроил грандиозный фейерверк на Мэдисон-сквер-гарден; одна мортира взорвалась, и в результате было убито и ранено около ста человек; это была единственная новость, которая так и не была напечатана на первых полосах газет Херста.
В палате представителей он не пользовался популярностью; там было все так, как и когда-то в школе: легкое мимолетное рукопожатие, скорее прикосновение, серьезные глаза, близко посаженные к длинному носу, презрительная улыбочка на вялых губах, – все это активно не нравилось развязным вашингтонским джентльменам, демонстрирующим показное дружелюбие. Он себя чувствовал там не в своей тарелке без своей обычной нанятой за деньги банды.
Ему было куда приятнее развлекать участников всевозможных премьер и любимчиков сцены в своем Холланд-хаусе.
В те годы, когда Бродвей заканчивался на Сорок второй улице, Миллисент Уилсон танцевала в шоу «Девушка из Парижа» вместе со своей сестрой; она выиграла конкурс популярности в его «Морнинг телеграф» и в придачу руку и сердце Уильяма Рандолфа Херста.
В девятьсот четвертом он истратил кучу денег, чтобы его имя в электрических лампочках появилось на съезде демократической партии в Чикаго, где он выставил свою кандидатуру на пост президента страны, но судья Паркер[38]при поддержке Уолл-стрит увел у него из-под носа такую заманчивую должность.
В девятьсот пятом он выставил свою кандидатуру на пост мэра Нью-Йорка по списку муниципальных собственников.
В девятьсот шестом он чуть не стал губернатором, но все же уступил серьезному усатому Хьюгу. По всей стране стали расти как грибы после дождя клубы с лозунгом: «Херста – в президенты». Он продолжал пробивать свою дорогу в политике под мелодию «Повальсируй со мной снова, Уилли», не жалея собственных миллионов.
Ему удалось привлечь к судебной ответственности своего конкурента Джеймса Гордона Беннета за размещение в «Нью-Йорк геральд» непристойных объявлений, за что тот был оштрафован на двадцать пять тысяч долларов, и этот его подвиг, нужно сказать, не стяжал ему большой славы в некоторых кругах.
