Официальная фашистская пропаганда тщательно скрывала от своих войск действительное положение на Восточном фронте, сложившееся к весне 1945 года. Когда в конце марта мы взяли в плен группу фашистских офицеров и солдат под Тукумсом, стоило большого труда убедить их, что наши войска ведут бои уже на территории Германии. Их, оказывается, все еще убеждали в том, что «ост-фронт» стоит непоколебимо и что с наступление весны и лета они вновь пойдут на Москву. Узнавая правду, они сами изъявляли желание выступить через громкоговорящую установку со своими обращениями к немецким солдатам и офицерам, призывая их не умножать жертвы и прекратить уже бессмысленное сопротивление.
ГРОЗНЫЙ ГЕНЕРАЛ КОЛЕСНИКОВС наступлением весенней распутицы бои случались реже и свободного времени становилось больше. На передовой установилось «перемирие» — не стреляли ни наши, ни немцы. Военных занятий, как прежде, больше не проводилось, к тому же мы размещались по мелким хуторам, разбросанным по лесам и заболоченным местам, центром которых была школа-интернат, располагавшаяся в густом девственном лесу. Да и жили мы среди населения. Все это, а также возрастающее чувство приближения победы неизбежно и как-то незаметно отражалось на морально-этическом состоянии войск, особенно в их штабной и тыловой среде, да и в сопредельных с нею. Нельзя сказать, что это состояние доходило до степени морально-бытового разложения или нарушения этики, тем не менее оно снижало в известной мере боеспособность корпуса. Война еще не была окончена, и предупредить симптомы разложения мы были обязаны.
Разумеется, как могли, мы боролись с донжуанством, аморальными проявлениями и другими симптомами разложения, но наших усилий явно не хватало. Наша работа была скорее профилактической. Да, собственно, мы, работники политотдела корпуса, и не могли доводить ее до логического конца, для этого у нас не хватало власти.
Самым грозным, последовательным и, я бы сказал, бескомпромиссным и решительным борцом в этом деле у нас всегда выступал член Военного совета Первой Ударной армии генерал-майор Колесников. Он так умело и искусно собирал информацию о политико-моральном состоянии войск, что точно знал об интимных отношениях и их конкретных носителях в каждой дивизии, полку и даже в отдельных частях и подразделениях армии. За это я был буквально влюблен в него. За всю войну, а прошли мы через множество фронтов и армий, я не встречал такого энергичного, такого вездесущего, справедливого и легко доступного генерала, такого умного политического деятеля, каким был член Военного совета Первой Ударной армии генерал-майор Колесников.
Штаб дивизии. Здесь была не одна машинистка и много телефонисток, телеграфисток, другого женского персонала, но генерал подходил только к тем из них, кто был замечен в любовных романах. Однажды, он быстро подошел к белокурой машинистке и строго спросил:
— Фамилия? Имя? Отчество? — И после неохотного ответа ехидно протянул: — А-а-а! Та самая, знаменитая Зиночка! — Тут же повернулся к своему адъютанту и приказал: — Перевести в другую дивизию.
В другой раз, подойдя к телефонистке оперативного отдела, спросил:
— Кто такая?
Та тяжело поднялась со стула и доложила о себе. Последовали вопросы:
— Фамилия? Имя? Отчество?
Обращаясь к адъютанту, генерал на этот раз приказал:
— Демобилизовать!
Но бывало и по-другому. Зайдя в общежитие девушек батальона связи, генерал долгое время расхаживал, бессистемно беседуя, улыбаясь девушкам. Затем, насупив брови, строго спросил у старшины общежития:
— А где же ваша «маленькая Валя»?
Было впечатление, что генерал здесь бывает каждый день и знает в лицо каждую из девушек. Между тем он был здесь впервые. Смутившись, старшина как-то неуверенно доложила:
— Она на линии.
— Вызвать ее сюда немедленно! — приказал генерал и, повернувшись к столу, уселся на стул, явно намереваясь ждать «маленькую Валю».
Необдуманно сказав генералу неправду, старшина растерялась и не знала, что делать. Как теперь вызвать «маленькую Валю», которая только что убежала к своему, такому же маленькому, как она сама, капитану.
— Что же вы медлите, товарищ старшина? У меня не столь уж много времени, чтобы его тратить на каждую Валю, — улыбнувшись, сказал генерал. — Кроме того, вы напрасно волнуетесь. До капитана Устинова здесь совсем недалеко, и вы бы уже давно были там, если бы не раздумывали, как еще раз обмануть меня.
Поняв, что генерал все знает, старшина залилась краской и, схватившись за голову, воскликнула:
— Ой! Я сейчас, товарищ генерал! — И тут же скрылась за дверью.
Через несколько минут она ввела побледневшую «маленькую Валю». Валя действительно была небольшого роста, но звали ее «маленькой» потому, что среди нескольких Валь батальона она была моложе всех. Красивая сама по себе, она выделялась среди девушек батальона великолепным, хорошо развитым бюстом.
Крепко сложенная, аккуратная и подтянутая, дисциплинированная, вежливая — она нравилась многим, но сама полюбила одного — капитана Устинова, который тоже души в ней не чаял. Все это генерал уже давно и хорошо знал из беседы с самим капитаном Устиновым, и теперь он просто хотел познакомиться с самой «маленькой Валей» и ее подругами.
Опустив глаза, старшина и «маленькая Валя» неподвижно стояли перед генералом.
— Садитесь, — приказал генерал и спросил Валю: — У вас родители есть?
— Есть, — тихо ответила та, не поднимая головы. И так же тихо добавила: — У меня одна мать.
— А у капитана Устинова есть родители? — неожиданно спросил генерал.
Бледное до этого лицо Вали вдруг вспыхнуло и залилось всеми красками. Подняв голову, она схватилась рукой за горло, будто высвобождая его от чего-то душившего и чуть слышно проговорила:
— Не знаю.
— А капитан Устинов знает, что у вас есть мать? — снова спросил генерал.
— Я ему еще не говорила, — несколько осмелев, ответила девушка.
— Что ж так? Пора бы уже пошире объясняться, да и о своем капитане надо бы знать все. Ведь вы уже давно с ним знакомы, не правда ли?
Голова Вали снова упала на грудь. Опустив руки на колени, она перебирала пальцами и молчала. Лицо ее мигало, как светофор, то краснея, то теряя всякую окраску. Девушки, сидевшие на койках и редких стульях, тоже молчали, уставившись на Валю, и, наверно, думали: «Что-то теперь будет с нашей «маленькой Валей»?» — Генерал слыл строгим и беспощадным судьей.
— Ну вот что, — после строгого допроса Вали, глядя на часы, сказал генерал. — Времени у меня осталось маловато, на длительную беседу не рассчитывайте, мы сейчас уезжаем. Но должен вам сказать, что мы, то есть партия и государство, а в данном случае командование армии не осуждает вас за вашу искреннюю и горячую любовь к капитану Устинову, тем более, как нам известно, он парень холостой и образованный, честный, воспитанный человек и, кажется, так же горячо вас любит, как вы его. Все это хорошо и естественно. Каждая девушка и каждый молодой парень несомненно стремятся создать семью, это общечеловеческое стремление, заложенное самой природой, и препятствовать ему было бы дико и недостойно.
