Она пошла спать, оставив Хэриет в глубокой задумчивости.
Однажды, когда Алексе было лет десять, кто-то из гостей, с красным лицом и пугающими усами пытался обучить ее карточным фокусам. Простым, конечно. Больше всего внимания и терпения потребовал фокус, в котором нужно было ставить на ребро одной карты другую, причем делать это надо было очень осторожно, чтобы получился высокий карточный домик. И если ты случайно задеваешь одну из карт, то все рушится и приходится начинать сначала. Потом она узнала, что такие же домики можно строить и из домино, но все равно Алекса никогда не забывала об этом фокусе и всегда помнила, как легко, одним неосторожным движением, можно разрушить все, что построил с таким трудом и терпением.
И ты уже ничего не можешь сделать, разве что начать все заново, если у тебя хватит на это сил. Именно в таком свете позже вспоминала Алекса этот день. Но тогда, проснувшись рано утром, она заметила, что дождь прекратился и сквозь низко висящие темные тучи кое-где проглядывает солнышко. Решив, что вполне может покататься верхом, Алекса пришла в хорошее расположение духа.
— Я думаю, сегодня мы покатаемся недолго, — сказала Мэри Иден, когда они отправились на прогулку. — Я обещала мужу вернуться домой до дождя, и вам тоже следует это сделать. Очень опасно ездить верхом под дождем, потому что скользко, да и дорогу плохо видно. Поэтому, пожалуйста, простите меня, если я поверну назад, как только начнет моросить. Я думаю, у нас с вами еще будет возможность покататься до зимы.
Алекса хотела поехать на вороном жеребце, исключительно для того, чтобы показать мужу свое мастерство, но старший конюх сказал, что Нэро не подпускает к себе никого, кроме своего хозяина. Алекса еще больше расстроилась, когда Мэри Иден тихо сказала:
— Извините, но он прав. Нэро иногда бывает очень опасным, и в такую погоду, как сегодня, вы не сможете справиться с ним, даже если вы самая лучшая наездница в мире. Выберите какую-нибудь другую лошадь, они все такие красивые и резвые.
В конце концов, Алекса выбрала гнедую кобылу арабских кровей. Конюх тут же сказал, что эта лошадь слишком уж резва и упряма, поэтому он предлагает взять кого-нибудь поспокойнее. И кто получше берет препятствия, что очень важно, а эта гнедая кобыла не любит прыгать.
— Я думаю, леди Эмбри знает, что делает, и не будет заставлять ее преодолевать препятствия, — сказала Мэри Иден. — В любом случае я только хочу доехать до нашего поместья, показать леди Эмбри самый короткий путь, чтобы она могла почаще навещать нас.
Тяжело вздохнув, конюх согласился и даже помог Алексе сесть на лошадь, на прощание сказав, что, по его мнению, кобыла беременна, и поэтому надо ехать потише.
— Спасибо, — вежливо ответила Алекса. — Я постараюсь учесть все ваши пожелания.
— Боюсь, он был не очень любезен с вами, — сказала Мэри, как только они отъехали. — Но он начал работать здесь очень давно, еще в пору юности последнего маркиза Ньюберского. Он действительно понимает и любит лошадей. И он самый лучший ветеринар во всей округе! Поэтому простите его за отсутствие хороших манер!
Не очень Искренно Алекса ответила, что ничуть не обиделась, и с наслаждением поскакала вперед. По пути Мэри показала ей две тропинки, ведущие к дому, один путь был значительно короче, но Мэри сказала, что в такую погоду эта тропа слишком уж размыта и, кроме того, на дороге валяется много срубленных деревьев, поэтому ехать этим путем совсем небезопасно.
— Я очень рада, что Николас женился на такой женщине, как вы, — неожиданно сказала миссис Идеи и покраснела. — Вы не возражаете, если я буду называть его так? Мы так близко знакомы, что странно называть его как-то иначе. Но знаете, он всегда кажется мне таким одиноким! Как будто он за всем происходящим наблюдает со стороны, вместо того чтобы… Глупо, с моей стороны, рассказывать вам о вашем же муже, уж вы-то знаете его значительно лучше.
— Одинок? — эхом отозвалась Алекса, это слово поразило ее.
— Да. И я думаю, вы знаете, как и я, что острее всего одиночество ощущается именно тогда, когда находишься в толпе людей малознакомых или совсем незнакомых. Первым сделал это открытие мой муж, когда они вспоминали Калифорнию. А потом и я тоже заметила. А когда уж муж спросил, какого черта Николас делает здесь, в этом мире лжи и лицемерия, который совершенно чужд ему… — Взглянув на Алексу, Мэри извиняющимся тоном продолжала: — Боюсь, что иногда мой муж бывает слишком уж прямолинеен, но это только в том случае, если он действительно любит кого-то! Вот тогда-то Николас и признался, что не собирается оставаться здесь надолго. И я очень рада, что он встретил вас до того, как уехал. И, простите уж мне мою сентиментальность, я счастлива, что ему удалось найти женщину, которая готова отказаться от блеска и комфорта Лондона и Европы для того, чтобы поехать с любимым человеком к нему на родину. — На глазах Мэри блестели слезы, она вытерла их рукой и неожиданно нагнулась и поцеловала Алексу. — Но я надеюсь, теперь мы с вами будем видеться почаще, пока вы не уехали. Обещаете?
— Конечно, обещаю, — автоматически сказала Алекса, заботясь лишь о том, чтобы на ее лице не отразились чувства, обуревавшие ее в этот момент. Он был полностью откровенен с Мэри и ее мужем. Откровенен во всем, кроме одного. Он не рассказывал им о ней, о своей жене, на которой его вынудили жениться и от которой он хочет уехать как можно быстрее. О Господи, Господи! Только дай сил и терпения! Она должна вести себя с достоинством, как будто это совершенно не волнует ее. Иначе она умрет от унижения, горечи и боли, которые разрывают ей сердце. Вслух же она спокойно сказала: — Мне жаль, что я раньше не приезжала к вам. На Цейлоне, где я росла, никогда не бывает зимы, поэтому я еще ни разу в жизни не видела снега. Можете себе представить?
Слова, слова, слова… Слова, скрывающие истинные чувства и страдания.
— Но вы увидите снег в Калифорнии. Представляете, в горах снег, а внизу пустыня и палящее солнце. Но на юге Калифорнии очень приятный и мягкий климат. Может, в следующем году вы приедете навестить нас?
Крупные капли дождя, начавшегося так внезапно, показались Алексе чудом и спасением. Она услышала расстроенный голос Мэри:
— О! Я так увлеклась разговором, что не подумала о том, что… Пожалуйста, давайте вернемся домой. Поехали к нам. Мы, конечно, все равно промокнем, зато…
— Нет, нет, — весело ответила Алекса. — Я всегда любила кататься верхом под дождем, и эта прогулка доставит мне истинное удовольствие. Кроме того, тетя будет беспокоиться, если я не вернусь. И я хочу доказать своему мужу, что умею хорошо ездить верхом. Я знаю, вы поймете меня.
Мэри Иден все еще колебалась, но Алекса ободряюще улыбнулась ей и, развернув кобылу, сказала:
— Поезжайте. Вы должны спешить домой к мужу. А я уверена, что мой еще не вернулся, поэтому могу не торопиться и ехать осторожно. И спасибо вам, Мэри!
Когда она сделала это неосторожное движение, разрушившее ее карточный домик? Еще раньше или потом, когда ее охватило какое-то дикое чувство и она во весь опор помчалась по дороге? Дождь хлестал ее по лицу, а ветер развевал волосы. В этой неистовой скачке она хотела освободиться от всей накопившейся боли, и она громко кричала, обращаясь к дождю, к небу, к деревьям, выплескивая на них свою горечь и отчаяние. Она уже вымокла до нитки, но это ничуть не беспокоило ее, и вдруг ей показалось, что какой-то огромный поток захлестнул ее.
