Ознакомительная версия. Доступно 29 страниц из 142
Более того, когда Ксения уже села в возок, меня осенило, и я вспомнил про приготовленное послание Федору, которое написал еще до прибытия Дмитрия в Москву, когда впервые засобирался к камню.
Теряя драгоценные секунды, я пулей вылетел из возка, вернулся в свою комнату, извлек его из сундука и вручил Самохе, наказав завтра же, если я не вернусь, брать всех гвардейцев вместе с Петровной и во что бы то ни стало как можно скорее доставить мое послание в Кострому, вручив грамотку лично в руки царевичу.
То есть получается, что я не только обеспечил его восхождение на престол, но и дал ему рекомендации для дальнейшего правления. Словом, река спокойная, омутов не видать, а плавать я его научил. Вот и получается, что не бросаю я его, а оставляю – разные вещи. Просто оставляю, и все.
Я ведь действительно не нянька.
Но почему ж так щемит на сердце?..
«Кто-нибудь, поднимите мне веки! Не вижу!» – отчаянно взмолился я, задрав голову к небу.
Светло-голубое, цвета льда, оно и вело себя соответственно, храня молчание.
И тут еще одна мысль молнией промелькнула в голове.
Помнится, дядя Костя тоже уходил со своей любимой, а вернулся в наш век… с грудным ребенком, который не умел ни говорить, ни даже ходить.
Да, своего прежнего взрослого состояния ее разум достиг очень быстро, за какую-то пару-тройку месяцев, вот только это уже была не княжна Мария Андреевна Долгорукая, а совсем иной человек, который тоже замечательный, чудесный, ласковый, и характер у нее отменный, как же, как же, помню, но… иной.
И еще припомнилось, как он, горячась, рассказывал мне, анализируя эту ситуацию вдоль и поперек, что было бы, если б она пришла в наш век прежней, как от всего бы шарахалась, пугалась и так никогда бы и не свыклась с ним.
– Сам подумай! – сердито кричал он на меня, будто я в чем-то ему перечил.
А ведь я не говорил ни слова поперек и только кивал, соглашаясь с ним, но он не обращал внимания и продолжал выкладывать аргумент за аргументом. Лишь изрядно охрипнув и несколько успокоившись, он с упреком бросил мне завершающее:
– Теперь-то хоть понял? А ты говоришь…
Я снова послушно кивнул и тут заметил странное выражение его глаз, в точности как у побитой собаки. С чего бы вдруг?
Но тогда меня это столь близко не касалось, зато сейчас я понял – он же уговаривал не меня, а себя, что так оно гораздо лучше. Уговаривал, не желая смириться с тем, что судьба его переиграла, вот и горячился.
Да, он продолжал любить и такую Машеньку, но видел, что она иная. Нет, не хуже, а в чем-то, может, даже и лучше прежней, но… другая. Что-то добавилось, а что-то ушло безвозвратно, причем самое главное, самое нужное, именно то, к чему тянулась его душа, к чему он прикипел сердцем, из-за чего очертя голову полез сквозь время. А теперь этого нет.
И у меня будет то же самое, если только…
Я зажмурил глаза, пытаясь поймать мысль, которая промелькнула в голове. Кажется, я знаю, что делать. Быстро сорвал с пальца таинственный перстень с лалом и торопливо надел на палец перепуганной Ксении, которая уже ничего не понимала и робко жалась ко мне.
Все, теперь она в безопасности, потому что тогда этот камень был на руке у дяди Кости, сейчас же он на пальце у моей Ксюши, а я сильный, выдержу и без него.
Белое марево сверкало все ярче, все чаще, все сильнее.
– Ты готова со мной… туда?! – азартно крикнул я ей.
Она испуганно отшатнулась, но ладошку из моей руки не выдернула, на миг посмотрела на меня с мольбой и, прикусив губу и зажмурив глаза, отчаянно закивала, вновь шагнув вперед.
– С тобой хоть куда, любый… – пролепетала она.
Я на прощанье улыбнулся Световиду и шагнул к мареву.
Искры призывно метались совсем рядом, даже потрескивали они как-то ласково, напоминая горящие в костре поленья, и я, вздрогнув, сделал этот шаг…
Не знаю, что за неведомая сила таилась в теле этого альбиноса-спрута. Понятия не имею, на что она вообще была способна, но одно знаю наверняка – мыслительный процесс у человека она разгоняет будь здоров.
Если представить наш мозг в качестве старенькой ЭВМ начала семидесятых, то, находясь вблизи этого черт знает чего, он сразу превращается в суперпупернавороченный «Пентиум».
Правда, операции выполняет только те, которые заданы человеком, и никакой самостоятельности, то есть о чем думаешь, на то и получи ответ, а все остальное извини-подвинься.
Я не думал о том, есть ли жизнь на Марсе или о загадке происхождения жизни на Земле, поэтому я до сих пор ничего не знаю об этом. Зато я думал о Годуновых и получил ответы об их будущем, как брата, так и сестры.
Все-таки подняли мне веки. И пусть это случилось в самый последний момент, но как же я благодарен тому, кто это сделал.
А еще… коту. Да-да, именно хитрющая, довольно улыбающаяся кошачья морда высветилась на мгновение передо мной в этом мареве…
Да знаю я, что коты не умеют улыбаться. Только это обычные, простые, которые в жизни, а передо мной на миг появился мультяшный, и звали его… Том.
Пожалуй, это была самая хитроумная из затей этого мира, причем, для надежности, с привлечением старика Световида, искренне желавшего мне помочь. От волхва ведь я не ждал подлости, вот он и замаскировался за его широкой спиной.
Впрочем, подлости тоже никакой не было. На сей раз Том играл почти честно, во всяком случае, по отношению ко мне, поскольку шагни я туда, и действительно вернулся бы в целости и сохранности, со всеми сувенирами, которые прихватил, включая даже… живую куклу.
Правда, она не говорила бы «мама» и не умела бы стоять на ногах, но к исходу первого дня непременно научилась бы все это делать, равно как и многое другое, а через месяц вообще бы была неотличима от любой девушки России, разве что красотой.
Вот только это была бы уже не царевна Ксения Борисовна Годунова. Кто угодно, но не она.
Нет, шанс оставался. Возможно, что перстень сумел бы помочь ей пройти через турникет времени, автоматически стирающий всю память, – кто спорит.
Но и тогда все не слава богу, если припомнить доводы дяди Кости.
И впрямь, явись она с прежней памятью в наш безумный, сумасшедший мир с гигантскими теремами до неба, огромными колымагами, несущимися со страшной скоростью, причем без лошадей, с церквями, прямо внутри которых, чуть ли не по соседству с алтарем, устроены нечестивые торжища, да и молитвы совершенно не те, даже «Символ веры» чуточку иной, и все.
Как там говорил мой дядька?
«Вот этот шок навряд ли вылечил бы самый выдающийся психиатр… потому что ей мешала бы прежняя память, те воспоминания детства и юности, где все было легко и просто, где по небу летали одни птицы, а в отцовском терему тихо пел колыбельную песню маленький сверчок. Словом, память обо всем том милом и родном… откуда ее выдернула чья-то неведомая и безжалостная рука, властно погрузив в пучину непрекращающегося кошмара».
Ознакомительная версия. Доступно 29 страниц из 142
