должен был налегке, взяв только деньги да полевые телефонные аппараты, пробиваться к Ижевску. К этому времени Сарапул, стоящий на берегу реки Камы, был снова взят большевиками, и, следовательно, путь к Ижевску был отрезан. Но отряд все же выполнил свою задачу: деньги и телефоны принес в Ижевск, а весь остальной груз оставил на пароходе на реке Белой около города Бирска.
Узнав о назначении Верховным главнокомандующим всеми сухопутными и морскими силами России генерала Болдырева, главнокомандующий войсками края полковник Федичкин послал ему рапорт о состоянии армии Прикамского края и ее средствах и о необходимости присылки из Сибири одного полка пехоты с артиллерией и запасом патронов.
Присылка полка из Сибири была нужна для моральной поддержки прикамских войск и для того, чтобы население Прикамского края могло убедиться в том, что не оно одно восстало против большевиков, но и Сибирь свергла советскую власть и уже имеет крепкую и боеспособную армию, которая готова поддержать в борьбе с большевиками Прикамский край. В этом рапорте описывалась работоспособность и производительность в настоящий момент ижевских заводов и что они выделывают по 2500 винтовок ежедневно. Сибирской армии нужны винтовки, и, следовательно, в ее интересах держать единственный и богатейший в России Ижевский завод.
Хотя войск из Сибири в Ижевск просилось немного, но все же ни одного солдата, ни одного патрона, ни одной пушки генерал Болдырев не послал в Ижевск для поддержки Прикамской армии.
Вместе с рапортом генералу Болдыреву полковником Федичкиным было послано 15 000 новых проверенных и пристрелянных винтовок, но никакого письменного или телеграфного распоряжения в Прикамскую армию Верховным главнокомандующим генералом Болдыревым послано не было. Прикамская Народная армия с самого своего начала и до конца действовала самостоятельно, не получая никакой помощи и никаких директив откуда-нибудь.
Итак, связь с Самарой, Казанью и Уфой была сделана, но от этого Прикамскому краю стало не легче. Помощи никакой не получили, но узнали лишь о слабости все время отступающей Белой армии, которая помощи ижевцам дать не могла.
В конце октября средства Прикамской армии пришли к концу, и надежда на получение помощи извне была совершенно потеряна. Большевики, взяв Самару и Казань, надавили со всех сторон на Прикамскую армию. Они отрезали от Ижевска все крестьянские отряды, окружили Ижевск со всех сторон сильно вооруженными большими силами Красной армии и выслали в Ижевск делегатов с требованием выдачи большевикам главных деятелей восстания.
Полковник Федичкин 20 октября собрал вместе всю ижевскую администрацию и Комитет членов Всероссийского Учредительного собрания и объявил о немедленной эвакуации тех, кто не может доверить своей жизни большевикам. Пока есть возможность, в течение нескольких ближайших дней эвакуировать женщин и детей и ценное имущество. Через неделю у ижевцев не будет ни одного патрона и снаряда и «мы должны будем бежать из Ижевска голыми по льду через реку Каму».
Председатель Комитета членов Всероссийского Учредительного собрания Евсеев не согласился с полковником Федичкиным и назвал заявление его об эвакуации трусостью. Тогда полковник Федичкин потребовал от Прикамского Комитета членов Всероссийского Учредительного собрания увольнения его в отставку вследствие расстроенного состояния здоровья и командирования в распоряжение Верховного главнокомандующего сухопутными и морскими силами России генерала Болдырева в город Уфу. Получив документы от Комитета членов Всероссийского Учредительного собрания, полковник Федичкин со своим личным адъютантом капитаном Попковым сели на верховых лошадей и в ночь поехали через расположение красных войск в город Уфу.
Через несколько дней большевики вошли в Ижевск и расстреляли там на площади Михайловского собора 400 рабочих.
Ижевская армия с частью семейств и частью крестьянских отрядов с большим трудом и лишениями кое-как пробилась в Уфу.
С. Лотков[111]
Камско-Воткинский завод и его рабочие[112]
Огромной ценностью Камеко-Воткинского завода были его рабочие. Завод вырабатывал не только металл и машины; он создавал целые кадры прекраснейших высококвалифицированных мастеров и специалистов по всем многочисленным профессиям своего обширного производства.
На нем служили настоящие русские рабочие, у которых прадеды, деды и отцы несли ту же службу — работу и в жизни которых были частые случаи перехода одного и того же станка к сыну после того, как его отец достигал предельного возраста и уходил на покой. Сыновья рабочих, окончив школу, поступали на завод мальчиками — посыльными, знали все цеха, чувствовали себя на заводской территории как дома. Подрастая, они постепенно переходили на производство подручными и подмастерьями, становились к станкам и пополняли кадры всех специальностей. Заводской рабочий после достижения предельного возраста, определенного в 56 лет, мог уходить на покой, за свой честный труд получая до конца жизни ежегодную от Царя-батюшки пенсию.
Каждый заводской рабочий состоял обязательным членом горно-заводской пенсионно-больничной кассы Главного управления Уральскими казенными заводами. В случае болезни или увечья рабочего эта касса выдавала на содержание его семьи половину заработной платы, вне зависимости от того, сколько бы дней он не выходил на работу. От кассы он получал денежные пособия при разных несчастных случаях, умер ли кто в семье рабочего, случился ли у него пожар, пала ли лошадь или корова, рабочему оказывалась необходимая помощь. В тех же случаях, когда рабочему были нужны деньги, будь то по хозяйству, по покупке инвентаря, на свадьбу детей и т. п., он мог брать из кассы беспроцентную ссуду и на очень льготных условиях постепенного погашения; ни ломбардов, ни ростовщиков для боткинского рабочего не требовалось. Прекрасно была поставлена бесплатная медицинская помощь, как рабочим, так и их семьям. Для этого существовал прекрасно оборудованный госпиталь с бесплатной для рабочих аптекой.
Каждый рабочий был владельцем усадебного участка земли, с небольшим домом, садом и огородом; он не знал, что значит покупать молоко, яйца или овощи — все это было от своего хозяйства, от своей коровы (а то и двух), от своей домашней птицы, со своего огорода.
Рабочие жили в крепкой дружбе с крестьянами соседних деревень. В каждой рабочей семье были свои любимые друзья крестьяне; со многими были в близком и дальнем родстве. Большинство крестьян, ехавших на завод за покупками или по делам, заезжали в знакомые рабочие дома так же, как бы к самим себе. Дружба была родовая, шла от дедов и отцов к сыновьям и внукам. Так жили рабочие Воткинского завода; так же жили многочисленные русские рабочие Уральских горных казенных заводов, так жили рабочие Ижевского оружейного завода, Мотовилихинского пушечного завода и, нисколько не отставая в своем благополучии, жили рабочие частновладельческих заводов Демидова, Яковлева, Абамелек-Лазаревой, Поклевских-Козел…
Наступили тяжкие дни. Рабочие, вскормленные на свободе просторных русских
