умолчания.
Заметим только одно чешскому дипломату: не одни «чехословацкие солдаты» обвиняются в серьезном преступлении. Главным образом их руководители и их командование. И еще: тот, кто не только покрывает и замазывает преступление, а еще и старается отрицать его и ввести общественное мнение в заблуждение, тот сам делается участником преступления.
Из следующей главы мы увидим, что не только г-н Перглер делает это, но и его «высокие» руководители.
VIII. Наслоения чешской лжи
В предыдущих главах представлена хотя и кратко, но исчерпывающе и документально история чешского воинства в Сибири и отъезд его на родину, в новорожденную в Версале республику Чехословакию.
Масарик и Бенеш, два видных чешских государственных деятеля, не только сделают правду об этих печальных событиях, но стараются украсить «анабазис» чехов словами восхищения, героизма и чести. Но ведь не могли не знать эти руководители чешского заговора всего того, что творилось их легионерами в Сибири, не могли не знать всего ужаса чешского предательства и трусливого бегства, всей грязи и грабежей.
Бенеш не дает себе даже труда включить в свою книгу отдельную главу с обзором всей деятельности чехословацкого корпуса в России. Он вскользь говорит лишь о разочаровании их войск уже в начале октября 1918 года тем, что на Волгу не пришла от союзников обещанная помощь, и будто тогда же чехи признали, что русская антибольшевицкая акция не будет иметь успеха; затем, что переворот 18 ноября 1918 года адмирала Колчака отколол чехов от работы с русскими и с тех пор чехи только и ждали и даже требовали скорейшей отправки их на родину.
Эту скомканную и умышленную, извращенную историю одного из самых драматических эпизодов Бенеш заканчивает так[51]:
«Вот краткая история нашего сибирского анабазиса до конца 1918 года, без подробностей и без ее прекрасного романтического блеска. Анабарис был в военном и общечеловеческом отношении – красивое и достойное удивления явление, а политически имел огромное значение для нашей борьбы. Наши простые солдаты из Богемии, Моравии и Словакии были призваны в австро-венгерские полки, перешли на сторону русских, после тяжелых лишений и страданий, а главное, среди революционного хаоса, вступили в ряды добровольной и импровизированной армии, дрались некоторое время на фронте против тех, от кого они дезертировали, затем под эгидой своего великого вождя прошли через безграничную Россию и Сибирь, заняли, невзирая на все преследования, 8000 километров железной дороги и огромную, прямо необъятную область, – чтобы достичь европейского театра войны кругосветным путешествием и принять своевременно участие в борьбе за свободу своей нации. Они привлекли к себе взоры почти всего света, когда им удалось создать затруднения большевицкому режиму, который был очень неприятен союзникам. И хотя они не достигли своевременно европейского театра войны, но оказали своим выступлением на другом конце света своими удивительными романтическими похождениями – значительные услуги всем, а в первую очередь их родине.
Неожиданная и единственная история! Все было импровизацией – военные легионы, их хозяйственная, финансовая и культурная деятельность, их солдатская жизнь, их традиции и развлечения, их вожди, командный состав и люди. Это были солдаты – selfmademen революции, тип своей расы, по существу не военной. Между ними и не было военных гениев, но большинство были добрые, солидные, добросовестные солдаты, с огромным позывом свершить что-то значительное и существенное. Их масса представляет отлично чешскую национальную психологию: сильная жизнерадостность, стремление к практическим, без фантастики решениям, известная крепость и выдержка в борьбе за свою цель, но также раздражимость, известная впечатлительность, фанатизм, несколько нездоровая ревность, пессимистическая легковерность при затруднениях и склонность к критиканству в спорных случаях. Те же свойства проявлены в общем и большинством наших солдат во Франции и в Италии.
Генерал Сыровой, как их начальник, был хороший тип. Он внушал солдатам доверие своей солидностью, прямотой, честностью и своими здоровыми суждениями. Солдаты знали, что он их не поведет на авантюру.
Особенного значения заслуживает хозяйственная, финансовая и культурная работа нашей сибирской армии. В ней проявился, как я думаю, всего лучше гений нашей расы. В массе наших войск быстро отыскались сильные индивидуальности, которые сумели организовать и направить работу; но эта работа была понята и поддержана содействием каждого рядового солдата. Нельзя недооценить общую способность создать быстро и успешно большие хозяйственные предприятия – во время горячей борьбы в Сибири. Далее – эти предприятия вести, поддерживать сообщения, торговлю и связи с Японией и западной Европой, вызвать к жизни финансовые учреждения и организации, культурные заведения, газеты, театры, певческие хоры, оркестры, места развлечений – целый культурный аппарат значительно высокого уровня. Все это выказывает нас, как нацию, наши склонности, способности, достоинства и недостатки».
Что же добавить к этому после всего рассказанного на страницах настоящей книги?! Если бы это писал простой человек, то его еще можно извинить наивностью, глупостью, или незнанием, или тем, что его ввели в заблуждение. Но это ведь министр Чехословакии и один из главных руководителей всего чешского дела. Такой человек может допустить всю эту ложь только заведомо и умышленно. И изучение его книги показывает, почему он это сделал. Со страниц ее так и выступает, так и бьет тот цинизм, с каким Бенеш не только рассказывает, но похваляется своей не всегда чистой ролью во время мировой войны в передних министров Антанты. Он сам и его клика все время тогда дрожали и боялись, что союзники заключат мир с центральными державами, а особенно с Австро-Венгрией. «Последнее обстоятельство, – пишет Бенеш[52], – заставило его действовать еще быстрее и стремительнее, чтобы создать возможно большее число faits accomplis и тем путем связать союзников все новыми и возможно решительными актами».
И он делает неожиданное признание, что при этом их сибирская армия, т. е. те самые легионеры, которые предали на расстрел адмирала Колчака, ограбили Россию и погубили ее национальное, государственное предприятие, – эта армия облегчила и сделала возможной для них борьбу и успех на парижской конференции, на которой он, Бенеш, достиг гораздо большего, чем осмеливался надеяться в начале войны[53].
По свидетельству объективного ученого[54], чехи работали на мирной парижской конференции с самыми сомнительными средствами и темными приемами, доходящими до обмана конференции включительно, напр., относительно смешанных немецко-чешских областей или обещаниями устроить
