Книга Княгиня Ольга. Истоки - Лада Отрадова

— Уговор останется в силе, и волоса не упадёт с головы корелы (16), если… — мужчина делает паузу и угрожающе смотрит на сухонькую, сгорбленную собеседницу. — Следом за мной в столицу отправишься, чую, понадобится мне твоя помощь. Нет больше восставших, нет врагов — а так и преследуют меня сны об огненной тени, что снимает венец с нашего князя… (17)

— Поеду, так уж и быть — мне судьба моего народа дороже собственной, — безучастно отвечает старуха. — Да только не боишься ты, что найдёт меня соколёнок в Киеве? Узнает, что мы с тобой вдвоём тогда сотворили?

* * * * *

Схоронили Забаву на следующий день. Проститься с молодой женой посадника пришли лучшие люди города, и никто не мог взять в толк, отчего случилась такая скорая и несправедливая смерть. Одни лишь Ольга, Игорь, Вещий Олег, Бранимир и Ходута знали, что на княгиню покушался кто-то из остатков восставших (личность его, впрочем, так и осталась для всех, кроме неё, загадкой).

Дочь Эгиля, места себе не находившая, пару раз порывалась поговорить с Щукой, поблагодарить его за то, что не остался чёрств к тому Ярославу, да только откуда, от кого могла разнюхать она об этом? Так и смолчала варяжка, что знала о спасении соседского паренька своим единственным близким другом в этом городе, и лишь бросала в моменты редких, случайных встреч во дворе признательные взгляды и тёплые улыбки в сторону новоиспечённого рынды.

Ходута полностью ушёл в дела Новгорода, работая денно и нощно, не зная никакой усталости: только это и спасало его от разрывающей сердце тоски по любимой, иначе умер бы он от печали и отправился вслед за Забавушкой.

А ещё пару дней спустя князь в сопровождении супруги и верной дружины отправился в Киев, к окраинам которого они прибыли уже через две недели…

* * * * *

Я — Ольга.

Та, что стала для родителей долгожданным первенцем, для отца — попутным свежим ветром в парусе, для матушки — тёплыми лучиками весеннего солнца, для младшего братишки — звенящей колокольцами колыбельной песнью. Хрупким белоснежным цветком седмичника посреди безбрежных псковских лесов, мягким шелестом листвы, рассказывающей древние предания в тенистом саду…

Я любила и была любимой — да только запутали, перемешали нити судьбы моей судженицы так, что никому вовек не размотать этого клубка.

Когда настаёт черёд крошечному семечку проклюнуться в поле? Нежным ростком, несмотря на все преграды, вырваться наружу из черноты сырой землицы к свету? Кто шепчет бутону, что пора ему распуститься и зацвести? Когда теряет девица по-детски очаровательную невинность? С заплетёнными вокруг головы косами? На ложе молодых, в крепких объятиях суженого? Или же когда небеса разом падают со всей тяжестью на её тонкие плечи?

Я — Ольга.

В пятнадцать лет ставшая супругой для великого князя, орудием для его воспитателя, надеждой — для всего народа.

В Новгороде, что казался мне сверкающим стольным градом, я увидела многое. Густой мрак, что прячется в обманчивом блеске драгоценных камней и приветливых улыбок; застарелые шрамы и невыносимую боль, таящиеся в прекрасных ликах и складках шёлкового синего платка; страхи и сомнения, хмурой дымкой окутавшие безбрежное и беспокойное, словно море, сердце хозяина престола…

Я — Ольга!

Потерявшая себя прежнюю, отринувшая жестоких богов, оставшаяся совсем одна среди холода и мглы — но прошедшая сквозь смерти и отчаяние навстречу новой заре. Придёт утро и снимет все печали и тревоги, взойдёт солнце и приласкает объятиями тёплых лучей.

Там, позади, в размытых воспоминаниях остались они: маленький Олав, обнимающий отца на палубе торгового корабля; девица, что тает в руках возлюбленного с цветком в своей причёске; княжеская невеста, которая мчит по мрачной чаще домой, надеясь вернуться… Да только не воротить минувшего, не повернуть времени вспять. Все они отныне лишь далёкие образы, призраки прошлого, напоминающие о себе щемящей болью в груди долгими одинокими ночами.

Я же ступаю вперёд, в будущее. Прощай, милое дитя! Прощай, наивная девица!

Как распускается из тугого и невзрачного зелёного бутона прекрасный цветок, как появляется из крохотного терема своего кокона бабочка, так рождаюсь и новая я.

Я — Ольга, княгиня Киевская.

Встречают меня широкие берега Славутича (18), изумрудные холмы Хоревицы да Щековицы (19), резные стольные палаты и выбежавшие из домов своих любопытные кияне (20).

В жилах моих течёт обжигающее пламя, в глазах — студёные серые воды Великой, в руках — выкованный из острого ума и твёрдой воли меч. Никакие заговоры, никакие ловушки и тёмные помыслы мне не страшны!

Слышишь топот конских копыт, Киев? Слышите, как содрогается земля, как трепещут дубовые своды палат и теремов?

Это я приближаюсь. Иду, дабы изменить судьбу наперекор всему, написать новое будущее и явить своё имя миру.

И по велению сердца… и по букве сурового закона!

* * * * *

1) Змея кусает себя за хвост, я слышу это.

Не так-то легко будет моей боли умереть молодой.

(Jelena Karleuša, "Rehabilitacija") — перевод с сербского;

2) Липень (lipьnь) — июль;

3) До принятия христианства более распространённым обрядом погребения у восточных славян было сожжение на костре;

4) Крада — погребальный костёр, сложенный особым образом;

5) Хирд — название дружины у скандинавских народов;

6) На церемониях похорон знатных и наиболее отличившихся в битве викингов погребальные костры сооружались на драккарах (т. н. погребальная ладья);

7) См. главу XVI: Сон и Морок, Часть I;

8) Рында — оруженосец-телохранитель;

9) Писалом на Руси называли стилос — стержень из металла, кости или дерева, который использовали для письма, обычно на бересте или покрытых воском дощечках (церах);

10) Мидгардсорм (Йормунганд — морской змей из скандинавской мифологии, третий сын Локи и великанши Ангрбоды. Является аналогом греческого уробороса;

11) Бродекс (bredøkse, broad axe, буквально — «широкий топор») — массивный скандинавский топор с краями-полумесяцами, шириной лезвия до 45 см;

12) Завоеводчик — в старину в русских войсках следующий за воеводой чин, обычно был прикреплён к определённой территории;

13) См. главу XIX: Мука;

14) Чинопёр — мелкий чиновник, писарь;

15) "Детское место" — плацента;

16) Последний свой поход князь Рюрик организовал против племён, названных корела и лопь. После него, согласно «Истории о славянском народе и о зачале Новгорода», летописного свода конца XVI-начала XVII века, он и погиб.

"В 879 году умре Рюрикъ въ Кореле въ воине, тамо положен бысть в городе Кореле". В данной книге он получил на поле битвы серьёзную рану, но скончался несколькими месяцами позже.

17) См. главу