должно быть, заняты чем-то более важным, чем заботой о вазе Артемиды.
Он до последнего надеялся, что они всё ещё одеты. Принять тот факт, что Пенелопа позволит Мерлину сделать с собой нечто непристойное, было подобно смерти. Аарон всё ещё не терял надежды, что останется у Пенелопы единственным.
Но в сказки не верил даже в детстве.
Неосмотрительный Моритц Лютнер даже не думал закрывать свой кабинет. Скорее всего, у него даже не было дверного замка. На всякий случай оглянувшись по сторонам, Аарон проник внутрь.
Ваза стояла на самом видном месте – для неё был уделён целый стеклянный шкаф. Аарон открыл его, после чего на секунду остановился.
Стоит ли игра свеч? На одной чаше весов лежала его порядочность, а на другой – жизнь матери. Есть ли вещи, которые дороже людей? Является ли ваза как раз такой?
Нет. Аарон не позволит матери умереть. Ради неё, Элизы и Пенелопы он скорее умрёт сам, но в беде их не оставит. Если существуют люди, в отношении которых оправдан любой риск, то кто ещё?
Из окна кабинета Лютнера был виден сад. Аарон был неплохо знаком с его домом, поэтому учёл это, составляя свой нехитрый план. Если его не обманывали глаза, то все гости всё ещё были там.
Так же в доме Лютнеров был и чёрный ход, из которого Аарон выскочил вместе с вазой. Никто его не заметил.
Пробираясь сквозь сад, Юлиан услышал смех Бергер. Очевидно, она и её новый парень решили уединиться тут. Это насторожило Аарона, поэтому он снизил темп. Вряд ли его фигуру удастся рассмотреть в темноте, но и лишних подозрений вызывать совсем не хотелось.
Рудольф не подвёл его – прыгая то на одной ноге, то на другой, надеясь подобным образом согреться, он верно и терпеливо дожидался Аарона.
– Ты обещал, что явишься быстрее, – пожаловался он.
– Прости, друг, но обстоятельства немного изменились.
Он передал ему вазу через забор. Опасаться того, что Рудольф сбежит с ней, смысла не было – он всё равно не знал, что делать с этим артефактом. Кроме того, он даже не догадывался, сколько она стоит.
Когда Аарон вернулся обратно в сад, он застал начало потасовки. Моритц Лютнер, Флеерта Лютнер и старшие гости кричали наперебой, обвиняя друг друга в преступлении. Аарон незаметно проскользнул в самую гущу событий, сделав вид, что находился тут с самого начала.
Ему не пришлось спрашивать, в чём дело, потому что он лучше всех знал, из-за чего шумиха.
– Где ты был? – раздался зловещий голос Моритца Лютнера, едва только Мерлину стоило появиться.
Его пиджак был помят и не застёгнут, а волосы растрёпаны пуще обычного. Пенелопа пришла раньше и выглядела куда лучше. Но от внимания Аарона не ушла немаловажная деталь – своим поступком он отвлёк Мерлина и Пенелопы от чего-то очень важного. Настолько важного, что это могло изменить жизни всех троих.
– Я… Был в туалете, – растерянно ответил Мерлин, сделав несколько шагов назад.
Аарону доставляло удовольствие наблюдать за тем, как Мерлин боится. Это оголяло его истинную, лицемерную и трусливую сущность, которая наглядно показывала, кто из них двоих является лучшей партией для Пенелопы.
Мерлин что-то шёпотом спросил у неё, но герр Лютнер расставил все точки одной-единственной фразой:
– Кто-то украл нашу фамильную вазу!
Аарон улыбнулся.
– Я вижу, все собрались здесь, – продолжил отец семейства. – У меня нет сомнения, что это сделал кто-то из вас. Поэтому, пока не случилось ничего страшного, я требую виновного признаться.
Гости молчали. Молчал и Аарон, кропотливо дожидаясь своего часа.
– Вам же хуже, – сказал герр Лютнер. – Виновный, кем бы он ни был, бесчестный трус. Он пришёл в мой дом и пил вино за моим столом. Я оказал ему гостеприимство, но какой монетой он мне отплатил?
Молчание продолжалось. Аарон не вытерпел и, решив, что время пришло, сделал шаг вперёд.
– В какой момент пропала ваза? – спросил он.
– Когда мы сидели за столом, она ещё была здесь, – ответил Лютнер. – Поэтому, смею предположить, во время наших танцев.
Все молча переглянулись. Пока что всё протекало согласно плану Аарона.
– Так кого же не было в саду? – спросил один из родственников Пенелопы, грузный, неповоротливый и вспотевший мужчина.
Сердце Аарона замерло. По понятной причине он как раз и был одним из тех, кто покинул танцы раньше времени. И, если бы кто-то выдал его, это могло бы привести к полному краху.
Но гостям нечего было сказать. Все были настолько увлечены вином и светскими беседами, что и думать забыли о таком простом парне как Аарон.
Убедившись в своей безопасности, он произнёс:
– Кажется, я знаю. Юлиан Мерлин исчез прямо во время танца, и с тех пор я его не видел.
Все взгляды переметнулись в сторону Мерлина. Осуждающие, гневные и напуганные, они протыкали его насквозь, оставляя беззащитным и делая Аарона счастливым.
Он видел в глазах Мерлина ненависть. Но подле неё находилось и абсолютное бессилие.
– Как ты смеешь? – услышал Аарон.
– Потише, Юлиан, – тихо сказала фрау Лютнер. – Я тоже не помню вас во время танцев, поэтому, простите…
– Ты должен сознаться, – перебил её Моритц Лютнер.
Аарон запустил механизм, и больше ему ничего не приходилось делать. Всё, что случится дальше, произойдёт без его участия. Ибо важно лишь посадить семя, которое позже разрастётся до колоссальных размеров дерева.
– Я не брал вашу вазу, ясно? – громко оповестил всех Мерлин. – Я даже не знаю, как она выглядит. Вы не имеете права предъявлять мне такие обвинения, а слушать этого мерзавца Браво попросту глупо!
– Как ты смеешь так разговаривать со мной? – гневно приблизился к Мерлину Моритц Лютнер.
– Это вы как смеете так разговаривать со мной? – в противовес спросил Мерлин. – У вас нет никаких доказательств моей вины, поэтому, будьте добры, разговаривайте со мной повежливей.
Подобной дерзости от сорванца не ожидал и Аарон. В его глазах он всегда выглядел трусом, которому с трудом даются связные фразы, но прямо сейчас он весьма отдалённо походил на мужчину.
Но это больше не имело никакого значения. Аарон одним действием уничтожил репутацию Мерлина, и теперь ни смелость, ни гнев не спасут его.
– Доказательствами будут заниматься другие, – произнёс отец Пенелопы. – Если тебе нужны проблемы в виде закона – пожалуйста, я не против. Если же, хочешь выйти сухим их воды – верни мне это вазу и выметайся из моего дома.
Мерлин не стал отвечать герру Лютнеру. Вместо этого он, не обращая никакого внимания на гневные взоры, произнёс, глядя в глаза Аарона:
– Ты трус, Браво. И заплатишь за
