Если вода в реке остановится – она загниет.
Старинная дэльская песняЦелых четыре палаты в Лесном Лазарете были заняты нашими друзьями, которых Лиссай и Дахху выдернули из мертвого города перед тем, как отправиться во дворец.
Одна палата – для нюкты Ринды Шаграух, которая все-таки не захотела быть Стражем Света, когда Рэндом задал ей этот вопрос. Вторая – для Гординиуса Сая. Третья – для Мелисандра, который, будучи в общем и целом здоровым, просто жутко соскучившимся за время плена, мигом из нее сбежал. И четвертая – для Полыни.
Собственно, Мелисандр нашелся именно в ней: он сидел в одном из двух кресел, закинув ноги на прикроватную тумбочку и переставив ночник рядом с собой на подлокотник. Кес читал украденную со знахарского поста газету и сладко позевывал.
Сам Полынь спал на кровати, повернувшись на бок, уткнувшись носом в стену и натянув одеяло так, что ни праха не было видно, кроме его макушки с неизменными колокольчиками.
Приветственно хлопнув по ладони Мелисандра, я плюхнулась во второе, свободное кресло. Мы с Кесом долго болтали. Саусбериец оценил случившееся с ним приключение на десять баллов из десяти.
– А если бы у меня была роль побольше, поставил бы «бесконечность», – подмигнул Мел.
Постепенно он стал зевать все сочнее и протяжнее и наконец, не выдержав, отправился к себе. Я же накрылась пледом, взятым из пухленького комода, и продолжила свой караул.
За приоткрытым окном было видно сад Лазарета и окружающую его рощу деревьев ошши, мягко мерцающих в темноте. Оттуда воровато выбежало несколько крустов, похожих на связки глазастых палочек. Они, пригибаясь к земле, прискакали к лазаретным грядкам с целебными травами и, подло хихихикая и переговариваясь на своем булькающем языке, стали пакостно их раскапывать.
На порог Лазарета вышел целитель в шелковой белой тоге – погулять, посмотреть на луну, прийти в себя посреди ночного дежурства. Увидев это крустово безобразие, он подхватил длинную полу наряда и негодующе побежал спасать грядки. Лешие, вопя и отшвыриваясь шишками, умчались обратно в чащу, откуда еще долго обиженно что-то орали. Как всегда – у нас не город, а одно сплошное веселье!
В какой-то момент я задремала.
А проснулась оттого, что в меня прилетела подушка.
– Привет, – сказал Полынь, чьи глаза посверкивали из-под одеяла в полумраке предрассветной палаты.
– Привет, – улыбнулась я.
– Давно так сидишь?
– Не знаю. Судя по тому, как у меня затекла шея, – несколько часов.
– Затекшая шея!.. – ужаснулся он. – Вот это жертвы, малек.
– Сама в шоке. Как ты?
Ловчий закопошился, прислушиваясь к ощущениям, потом пожал плечами и сладко зевнул.
– Планирую поспать еще, если честно.
– Спи, – миролюбиво разрешила я, выключая забытый светильник.
Из темноты смущенно кашлянули.
– А может, вернешь подушку?
– Пф! И зачем же разбрасываться тем, что тебе еще нужно?
– Для тебя ничего не жалко.
– Тогда не верну!
Но когда я все-таки отнесла ему требуемое, Полынь откатился в угол кровати и похлопал по освободившемуся месту – такому широкому, что там мог без особых сложностей уснуть даже мастер Улиус, не то что я.
– Чтобы шея не затекала.
Сбросив обувь и укутавшись в свой плед, я свернулась в комочек рядом с напарником. Какое-то время мы просто молчали, прислушиваясь к пению ночных птиц за окном. Потом тихо, на грани беззвучия, – как будто нас мог подслушать кто-то, кроме бубнящих крустов, возобновивших свои гнусные делишки, – стали обсуждать случившееся.
