– Помиритесь, га? Ту вашу кралю – шоб ее пидняло та об землю гэпнуло, та ще раз пидняло – на шо ее делить?! Хиба що напополам, та потим съесть? – Длинноногий дядька Мыкола сдвинул на затылок милицейскую фуражку.
Оборотни молчали.
Кругломордый раздраженно фыркнул:
– Есть ли у противников претензии?
– Есть! – неожиданно отозвались соколы, и над каменной «восьмеркой» встал их старший. – Судья не объективен! У вас с вовкулаками общие интересы!
– Ты что хочеш-шь сказать, птичка? – злобно растопырив усы, прошипел кругломордый. – Что я тоже волк?
Ирка ясно увидела, как в седле гнедой лошадки сверкает растопыренными когтями готовый к броску кот.
– Та ни, он, мабуть, хочет сказать, что ты тэж мент, – пробурчал дядька Мыкола, успокаивающе поглаживая кота по спине.
– Если господам угодно, я могу быть судьей. – На поляну вышел Пылып з конопэль. – Мы с ребятами как раз хорошо расслабились и решили слегка поразвлечься.
Затаившаяся в кустах троица увидела, как на противоположной стороне поляны, выбирая лучшие места, рассаживаются Филипповы волхвы. Поплыл сизый дымок.
– Работнику правоохранительных органов ты, Балабан, значит, не доверяешь, а для этой… преступной нечисти готов шоу устроить? – Возмущенный майор навис над старшим соколом.
– Мы всю ночь будем болтать или все-таки драться? – глядя на майора сверху вниз, бросил сокол Балабан.
– Та краще б болтали! – тяжко вздохнул дядька Мыкола. – Ладно, втрьох судить будем! Или кого-то и цэ не устраивает? – И даже Ирка в кустах поежилась под тем жутким горящим взглядом, которым нескладный, похожий на Дон Кихота человек обвел поляну.
Лошадей отвели в сторону, троица судей уселась за краем поляны.
– Ну що… – Дядька Мыкола снял фуражку, пригладил редкие волосы. – И не хочется, а починаты трэба…
– Стойте! – Принявший человеческий облик Рудый вышел из каменного кольца.
Балабан презрительно хмыкнул:
– Никак струсил, женишок! Что ж, возвращай невесту…
– Что-то я не поняла, с кем из них сама невеста? – сквозь листву и сгустившийся сумрак вглядываясь в происходящие на поляне события, шепнула Танька. – Чего они ее друг у друга требуют?
– Поиздеваться хочешь, Балабан? – Рудый гордо выпрямился. – Я-то не трус! А вот как насчет твоего парня? Слабо со мной один на один, любым оружием, в человеческом облике? Кто победит – тому и девушка.
– Ох уж да, ты не трус, – язвительно протянул Балабан, но видно было, что за едким тоном он скрывает тревогу. – У вас разные весовые категории! Ты ж вдвое больше!
– Ну, пусть дружка возьмет, нет, двоих, – издевательски предложил Рудый. – Как раз сравняемся!
– Ты, знаешь, не увлекайся, – буркнул майор у Рудого за спиной.
– Да ладно, командир, этого цыпленка щипаного первая попавшаяся ведьма бутылкой кваса уделать может, – хмыкнул Рудый.
– У меня такое чувство, что я сейчас начну болеть за соколов, – прокомментировала негодующая Танька.
Белая птица с неровно выстриженными перьями взмыла с каменной стелы и грянулась оземь.
– Хватит! – Низкорослый крепыш с разводами мазута на лице гордо вскинул голову. – Деремся!
Они стояли друг против друга. Широкоплечий вовкулака легко держал у бедра десантный нож. Низкорослый сокол натягивал на руку длинную, по локоть, перчатку, усеянную острыми стальными шипами.
– Цестус! Вроде кастета, только круче – хоть кистью, хоть локтем бить можно, – шепнул Богдан, с интересом знатока присматриваясь к приготовлениям.
Оборотни сбились в кучки возле своих каменных кругов.
Хищно пригнувшись, бойцы двинулись навстречу друг другу. Пружиня на полусогнутых ногах, они кружили, будто не на бой сошлись, а на танец. Вовкулака несколько раз обманно повел ножом – опытный боец, он не спешил нападать. Затянутая в перчатку цестуса рука сокола дергалась наперехват… Опускалась… Тот нервно усмехнулся:
– Что, на свидания ты так же торопишься?
Нож метнулся вперед. Легко увернувшись, сокол пропустил лезвие мимо себя. Шипы цестуса ударили вовкулаке в висок. Но Рудый уклонился…
Противники снова закружили. Их руки стремительно замелькали. Сверкал клинок, выбивая искры из шипов перчатки, сталь билась о сталь.
Железные пальцы Рудого ухватили Кречета за плечо, рванули к себе, животом прямо на выставленный клинок. Соколы отчаянно закричали… И в ту же секунду цестус взметнулся, разбивая Рудому подбородок и губы.
Бойцы разлетелись в стороны, замерли друг напротив друга.
Кречет медленно отнял окровавленную ладонь от живота. Криво улыбнулся:
– Ерунда, царапина! А вот ты ей теперь вряд ли понравишься! С такой-то рожей!
Рудый мучительно шевельнул разодранным ртом:
– Много… болтаешь!
Струйка крови текла у вовкулаки по подбородку. Струйка крови текла у сокола по животу. Первые капли упали на утрамбованную землю.
Ирка почувствовала, как нечто в каменных алтарях словно повело носом, принюхиваясь.
Противники вновь ринулись навстречу друг другу. Сшиблись, сцепившись, покатились по земле, разомкнулись… Вовкулака держал соперника за волосы, запрокидывая ему голову, а в горло соколу упиралось лезвие клинка.
– Отдавай… – начал Рудый.
Противник с силой ударил локтем назад. Щипы цестуса вонзились вовкулаке в живот… Рудый отпрянул, зажимая ладонями рану… Нож выпал из рук…
– Сравнялись! – хрипло вскрикнул сокол, выворачиваясь из волчьей хватки. Замахнулся цестусом, нацеливаясь добить шатающегося противника…
– Еще нет! – рявкнул Рудый. Поднырнул под кулак и заехал врагу коленом под дых.
Сокол захрипел, согнулся пополам, и тут же колено Рудого впечаталось ему в физиономию, с хрустом ломая переносицу.
– Вот теперь – сравнялись! – взревел вовкулака, швыряя сокола оземь и наваливаясь сверху.
Похожие, будто отражения, одно окровавленное лицо нависло над другим…
Вопя от возбуждения, Филипповы волхвы вскочили на ноги…
Тело сокола поплыло, меняя очертания. Отчаянно молотя крыльями, громадная птица вырвалась из человеческой хватки. Загнутый клюв походя долбанул вовкулаку в лоб. Сокол взмыл…
Прикрывая голову руками, вовкулака перекатился в сторону, кувыркнулся через валяющийся клинок… Падающего сверху сокола встретила распахнутая волчья пасть.
Кости крыла страшно хрустнули в крепких волчьих челюстях. Держа в зубах бьющуюся птицу, волк бежал к алтарю каменного кольца. Над «восьмеркой», отчаянно и бессильно крича, метались птицы.
– Давай, сынок, давай! – бешено орал майор.
