– Простите, я не знаю никакого профессора Уилкинса. И если этот ваш Галлахер иностранец, я с ним тоже не знаком.
– Я все понимаю, принимая во внимание, что мы с вами в СССР, а не в свободной стране. И все-таки вам придется мне поверить. Дело в том, что смерть знакомой вам госпожи Лацман – это не несчастный случай. Ее убили.
«Если Галлахер считает, что я не связан с КГБ, то я не должен знать, что ее убили».
– Так. Я ничего не понял, давайте так: чего вы хотите?
– Встретимся через полчаса на Покровской горе у памятника Пересвету. Вам ведь наверняка хочется посмотреть, такой же это памятник, как в вашей истории, или его по-другому сделали? Там неподалеку случилась авария, экскаватор кабель задел, и камеры наблюдения на ближайшие часа полтора обесточены.
– Да, да, конечно. Всего доброго.
Виктор повернулся и зашагал к выходу из сквера.
«Меня ведут или нет? Если да, то на Покровской наши проследят. А если нет? Они же не всесильны, они же упустили меня тогда, у Самолета. Конечно, случайность, чувиха странная подвернулась. А здесь? Здесь не будет случайности? Надо предупредить».
Он уже было сунул руку за ВЭФом, но отдернул назад, остановился и сделал вид, что смотрит, не выезжает ли «скорая» из ворот поликлиники.
«А если те тоже следят? Если их несколько? Кто сказал, что этот Джон Брукс один приперся, а не целое шобло? И, может, это вообще их не главный? Черт, черт, завалю все».
Долго задерживаться было нельзя, и он не спеша, делая непринужденный вид, зашагал, огибая округлый фасад институтского корпуса. Остановка, киоск.
«Скоро троллейбус подойдет, нельзя пропускать, подозрительно… Что делать? Киоск, газеты… а тут, оказывается, тоже авторучки продают…»
На глаза ему попалась четырехцветная, похожая на сильно похудевший дирижабль, шариковая ручка; повеяло воспоминаниями о студенческих годах.
«Когда-то за такими гонялись… стоп».
Он подошел к киоску. Имеет он, в конце концов, право на слабость к мелким безделушкам?
– Простите, не покажете мне эту авторучку?
Продавшица пенсионерка. Это хорошо. Еще помнит, верно, времена Сталина, Берии и НКВД.
Он взял ручку и пощелкал, выдвигая стержни поочередно.
– Я возьму. Бумажка есть попробовать, как пишет?
Продавщица подала ему обрывок старой газеты; Виктор небрежно, меняя цвета, начиркал на нем ряд цифр.
– Позвоните по этому номеру в КГБ, – негромко сказал он старушке, – передайте Семиверстовой, что встреча у Баяна. Не подавайте виду – за нами, возможно, следят.
Расчет оказался верным: старушка не спаниковала, не удивилась и не стала задавать ненужных вопросов.
– Будьте спокойны. Все сделаю. Тридцать лет в ВОХРе работала.
– Сейчас позвоните, – и громко добавил: – Нормалек! На третьем курсе о такой мечтал!
За спиной загудел троллейбус, здесь все маршруты доходили до Покровской. Виктор развернулся и поспешил присоединиться к садящимся в среднюю дверь; обернувшись, он заметил на киоске табличку «Перерыв».
В салоне, присев на кресло, Виктор незаметно перевел мобильник в режим «диктофон-передача».
«Так. Теперь хоть не увидят, так услышат».
…На Покровской горе все было почти как в реальности Виктора – волна из 1978 года архитектурного замысла не затронула. Добавился только фрагмент крепостной стены из бревен и неширокая лестница, спускавшаяся вниз от памятника в сторону довоенной пожарки. От собора в сторону конной статуи тянулись две аллейки, где меланхолические ивы опускали свои еще не тронутые желтизной косы на коричневые скамеечки. Порывистый осенний ветер из-за Десны утихал, усмиренный неторопливыми романтичными звуками французской эстрады из спрятанных в листве динамиков.
У памятника Пересвету Брукса не оказалось, торчала парочка молодых людей, для которых главное было отнюдь не конь и даже не легендарный герой с легендарным поэтом. Девушка колдовала над серебристой лодочкой сотового.
– Ой, Леш, она сеть не находит. Что делать?
– Дай сюда… Да это, наверное, из-за аварии. Там, подальше, вышка волемота стоит, наверное, ее тоже вырубило. Пошли, с набережной позвоним.
«Мобиле тоже кранты? Ч-черт… Ловушка. Сматываться надо отсюда».
– Простите, гражданин, вас можно попросить сфотографировать меня на фоне памятника? А то скоро уезжать, а никто не поверит, что в таком прекрасном городе был.
Брукс стоял слева и улыбался; когда он подошел, Виктор не заметил.
– Да, пожалуйста, – согласился Виктор. – Вас вблизи или?..
– Чуть подальше. Вот тут смотрите, тут кнопка.
– Да я понял. С детства снимаю.
Он поймал Брукса в прицел объектива, зуммировал. Джон смотрел ему прямо в глаза, оскалив зубы, уверенный, довольный, все рассчитавший. Ладно. Увидим.
– Все. Ваша камера.
– А вы говорите, давно снимаете?
Парочка еще не отошла и продолжала что-то обсуждать в нескольких шагах. «Ищет повод для разговора».
– Да. Родители фотик взяли в шестидесятом, наверное, меня снимать. Ну а потом и сам научился.
– ФЭД, наверное?
– Нет, дешевый, «Смену». Она как мыльница.
– Да, помню, похожа на мыльницу. Для любителей, очень простая. А у моих родителей был «Любитель», долго был, потом они взяли «Зенит-Е», а «Любитель» отдали мне. Кадров мало, но снимки качественные, потому что широкая пленка. С тех пор, знаете, питаю слабость к хорошим камерам.
– А почему «Зенит», а не, скажем, «Искру»? Это же другой увеличитель надо!
– Ну, с увеличителем не проблема… Если помните, все стали увлекаться слайдами, у нас тоже проектор взяли – как гости, так обязательно вешают экран и смотрят слайды, кто где был…
Парочка неспешно удалилась в сторону собора.
– Вы не могли бы показать мне ручку? – спросил Брукс. – Ручку, которую вы брали на остановке.
– Думаете, она стреляет отравленными иглами? Пожалуйста.
– В Союзе никому нельзя доверять, – философски произнес Брукс, развинчивая ручку и разглядывая ее внутренности. – Даже продавщица киоска может оказаться секретным сотрудником. Она сразу же ушла на перерыв; может, ей приспичило, а может, и нет. Можете взять обратно свой сувенир и свободно говорить. У вас все в порядке? Вы нервничаете, это заметно… Слушайте, как насчет по стаканчику «Джонни Уокера» перед обсуждением наших дел? В ваших продмагах его не продают.
Брукс распахнул куртку и показал на плоскую, отливавшую хромом фляжку во внутреннем кармане.
– Какой на фиг «Джонни Уокер»? – драматическим полушепотом воскликнул Виктор. – Вы с ума сошли! Какого хрена вы под камеры в сквер приперлись? Меня в НИИагропроминформатики перевели, теперь, блин, за каждый контакт с иностранцем отчитывайся! К тому же я теперь невыездной, так что все, все, понимаете! Накрылся контракт медным тазом, так и передайте. Я бы вообще сюда не пришел! Но вы ж, блин, тогда по всему Брянску за мной таскаться начнете, внимание привлекать! И вообще, кто вам сказал об аварии? Может, это провокация КГБ, чтобы тут диссиденты собрались? Факин шит, раз по-русски не понимаете…
