поводу удовольствия, которое возбуждает в нем предмет, чувствует себя совершенно свободным, то он не может отыскать в качестве причин своего удовольствия никаких частных условий, которые были бы свойственны только его субъекту; поэтому он должен признать это удовольствие имеющим обоснование в том, что он может предполагать у всякого другого; следовательно, он должен считать, что имеет основание ожидать у каждого такого же удовольствия. Поэтому он будет говорить о прекрасном так, как если бы красота была свойством предмета и суждение логическим... (Кант Иммануил. Критика способности суждения, 4 / Пер. Н. М. Соколова // Кант И. Соч.: В 6 т. Т. 5. М.: 1966. С. 212-213).
Кант называет такую всеобщность «субъективной всеобщностью».
354
Мне кажется, например, что значение игры в детских текстах Хармса можно понять через Шиллера.
355
Шиллер Фридрих. Письма об эстетическом воспитании человека / Пер. Э. Радлова // Шиллер Ф. Собр. соч.: В 7 т. Т. 6. М.: Худлит, 1957. С, 287.
356
Там же. С. 287-288.
357
Там же. С. 289.
358
Там же. С. 289.
359
Гуссерль показал, что геометрическое высказывание не может сохранять связь со временем своего возникновения. Оно вечно, как вечен мир платоновских идей:
Теорема Пифагора, как и вся геометрия, существует только единожды, вне зависимости от того, как часто и на каком языке она может быть выражена. Она совершенно идентична той, что существует на Евклидовом «языке оригинала» и на любом ином языке; и внутри каждого языка она все та же вне зависимости от того, сколько раз она была высказана в чувственной форме... (Husserl. The Origin of Geometry // Husserl. Shorter Works / Ed. by Peter McCormick and Frederick Elliston. Notre Dame: University of Notre Dame Press, 1981. P. 257).
360
Любопытно, что Петерсен исчезает мгновенно, иначе, чем это описано в книге «МАЛГИЛ»: «постепенно теряет свою форму». Он не претерпевает превращения, которое есть форма движения, перехода, становления. Петерсен проваливается и затем возникает в ином месте. Постепенность трансформации, описанная в книге, возможно, — продукт нарративизации, переноса события в книгу, где оно приобретает дискурсивную растянутость. Провал, разрыв могут пониматься как обозначение смерти. Лейбниц, утверждавший, что мир пронизан непрерывностью и что смерть, будучи разрывом, не может существовать, сформулировал проблему в категории движения двух инертных тел, двух шаров:
Харин. Но скажи, прошу тебя, каким образом переносится тело из точки В в точку В, раз мы устранили момент перехода или промежуточного состояния?
Пацидий. Думаю, что это лучше всего можно объяснить, если мы скажем, что тело Е некоторым образом угасает и уничтожается в В, а затем снова создается и возникает в D. Это можно назвать новым прекраснейшим словом «транскреация», и здесь, очевидно, происходит как бы некий скачок из одного шара — В в другой D... (Лейбниц Готфрид Вильгельм. Пацидий — Филалету/ Пер. Я. М. Боровского // Лейбниц. Соч.: В 4 т. Т. 3. М.: Мысль, 1984. С. 263).
Валерий Подорога, связавший этот фрагмент о движении с общим пониманием смерти, показал, что у Лейбница всякое свертывание понимается как одновременное развертывание, а ...смерть входит в порядок бессмертного бытия лишь как знак повторного творения, а не как знак конца существования (Подорога Валерий. Феноменология тела. М.: Ad Marginem, 1995. С. 113).
Этот скачок, эта «транскреация» объясняются тем, что в шаре не содержится никакой силы, которая могла бы привести его в движение. Лейбниц в качестве единственной движущей причины указывает на Бога. Самодостаточность шаров предполагает в системе Лейбница рекреацию, воссоздание, как оборотную сторону смерти, замещающую переход из одного пространства в другое.
361
По мнению комментатора А. А. Александрова, «малгил» может означать вариацию слова «могила» (ПВН, 530). Действительно, Петерсен исчезает, как только произносится название книги.
362
См. комментарий к каббалистической «Книге творения» — Сефир Иетцира, где, например, слово Chashmal переводится как «говорящее (Mal) молчание (Chash)»: Kaplan Aryeh. Sefer Yetzirah. The Book of Creation. York Beach: Samuel Weiser, 1990. P. 98. Определенный интерес для интерпретации этого корня может представлять материал, собранный Эрнестом Джонсом в его книге «О кошмаре». Джонс показал, каким образом корень «мар» универсально связан с идеей некоего первичного ужаса и каким образом повсеместно происходит его смягчение в «мал» (Jones Ernest. On The Nightmare. New York: Grove Press, 1959. P. 326-340).
363
Речь идет о круге, составленном из двадцати двух букв еврейского алфавита, соединенных между собой 213 линиями, так называемыми «воротами». О буквенном колесе см.: Idel Moshe. Language, Torah and Hermeneutics in Abraham Abulafia. Albany: SUNY Press, 1989. P. 38-41. Одновременно с Хармсом утопия книги-шара разрабатывалась Сергеем Эйзенштейном. См.: Bulgakowa Oksana. Sergej Eisenstein — drei Utopien Architekturentwiirfe zur Filmtheorie. Berlin: Potemkin Press. 1996. S. 31-123.
364
Это сворачивание текста внутрь противоположно чтению, ведь оно предполагает сокрытие текста. Обнаружение смысла традиционно понимается как раскрытие, то есть разворачивание. У Апулея, например, описываются священные мистериальные книги, в которых сворачивание есть непосредственный знак сокрытия и эзотерии:
...он выносит из недр святилища некие книги, написанные непонятными буквами: эти знаки, то изображением всякого рода животных сокращенно передавая слова торжественных текстов, то всевозможными узлами причудливо переплетаясь и наподобие колеса изгибаясь, тайный смысл чтения скрывали от суетного любопытства (Апулей. Метаморфозы / Пер. С. П. Маркиша//Апулей. Апология. Метаморфозы. Флориды. М.: Изд. Академии Наук СССР, 1956. С. 310).
365
Легенда о докторе Фаусте/ Сост. В. М. Жирмунского. Пер. Н. А. Сигал. М.: Наука, 1978. С. 186.
366
Там же. С. 173.
367
Один из мотивов фаустовского обращения к некромантии формулируется в кукольной комедии «Доктор Иоганн Фауст» так: «Я много
