таким могут не пропустить. Зато… – ее взгляд переместился на витрину с семенами, – мы можем купить вот это.
В итоге в подарок двум мамам и Кате, которая обожала возиться в саду, были приобретены луковицы тюльпанов, семена астр персикового цвета и махровых красных, похожих на георгины. Пока Дуняша стояла среди множества цветущих горшочков, решая, кому какой подарок подойдет, Ваня просто вынул из футляра камеру и начал отщелкивать кадры. Веснушчатое лицо с двумя задорными хвостиками на фоне весенних соцветий.
Через два дома после магазина они свернули и, услышав музыку, пошли на звук.
На маленькой площади разместилась группа музыкантов. Настоящая. С клавишными, гитарой и ударными. Они так здорово играли, что невозможно было не остановиться. И люди останавливались, чтобы послушать хотя бы одну композицию, прежде чем продолжить свой путь.
Все вокруг пело и рассказывало о счастье – являлось частичкой его – и старые дома, и цветущие деревья, и запах кофе из открытого ресторанчика рядом, и солнце, и сама весна, и музыка.
И когда инструмент освободился – клавишник пошел по рядам слушателей с обязательной в таких случаях шляпой, Ваня воспользовался моментом. Он удивительно умел объясняться с людьми с помощью жестов, даже не зная языка. Что поняли музыканты – неизвестно, но Иван оказался перед синтезатором. Он пробно взял несколько аккордов и, почувствовав инструмент… заиграл.
Самое французское, что только может быть. Старую песню Джо Дассена.
Et si tu n’existais pas…
Если бы не было тебя…
Почти сразу мелодию подхватила гитара, потом присоединились ударные. И это было так красиво и так нежно… что на глаза наворачивались слезы. Дуня стояла среди группы зрителей и не могла оторвать взгляд от человека за клавишами, от его рук, которые рождали пронзительную музыку любви… от глаз, которые внимательно следили за тем, куда надо нажимать, потому что это сложно, если без подготовки…
Если б не было тебя…
Скажи, зачем тогда мне жить…
Он поднял взгляд только тогда, когда закончил играть, и посмотрел туда, где стояла Дуня со счастливыми мокрыми глазами. Люди вокруг хлопали. Ваня улыбнулся и уступил место музыканту. Однако тот не спешил его занимать. Он показал шляпу с заработком, а потом вытащил оттуда горсть монет и вложил их в ладонь Ивана.
– Гонорар не как у Дебарга, но на кофе хватит, – проговорил Ваня, подойдя к Дуняше с улыбкой.
– Ты намерен спустить все эти монеты?
– Я намерен пригласить в ресторан понравившуюся мне девушку, – уточнил Иван. – И там спустить все эти монеты.
* * *
Самая модная музыка, самые изысканные коктейли, самые красивые девушки и юноши. Это день рождения Фила в одном из самых претенциозных ночных клубов столицы. И Тобол здесь – желанный гость. Он кому-то улыбается и говорит комплименты. Обнимает и целует, и его ответно обнимают и целуют. Обмен новостями, свежие сплетни и анекдоты. Это привычная ему среда, он всегда чувствовал в ней себя как рыба в воде. А сейчас Иван Тобольцев смотрит на все это снаружи, сквозь стенку аквариума, в котором плавают яркие тропические рыбки-модели, солидные толстолобики-бизнесмены, хищные барракуды-мачо и много других представителей морской фауны. Тобол зарабатывает деньги благодаря этому аквариуму и поэтому обязан следить за тем, что в нем происходит. Но нырнуть туда никакого желания нет. Потому что Ивану там тесно.
– Ванечка! – на плечи ложится тонкая рука, ему что-то щекотно шепчут на ухо, иногда прерываясь на громкий и не совсем трезвый смех. Иван кивает и улыбается, даже не вслушиваясь в то, что ему говорят. Обычные глупости. Улыбаемся и машем.
Длинноногая модель довольно вспархивает с барного табурета. И на смену ей приходит именинник собственной персоной. На плечи Тобола ложится в этот раз мужская рука – тоже довольно тонкая, с длинными пальцами и прекрасным маникюром.
– Ты грустишь, мой мальчик?
– Отнюдь, – Ваня толкает своим хайболом с виски – вторым за сегодняшний вечер и, скорее всего, последним – коктейльный бокал Фила. – Твое здоровье, дорогой.
– Спасибо, мой хороший, – Лебедев одним глотком допивает и делает знак бармену. – Я на самом деле очень рад, что ты пришел. Ты в последнее время вне тусовки, и по тебе все ужасно скучают, Ванечка.
– Некогда, – преувеличенно громко вздыхает Иван. – Пашу не поднимая головы. Точнее, не отрывая глаз от видоискателя.
– Да, знаю, – смеется Лебедев. – Ты теперь серьезный человек, на глупости времени нет.
– Вроде того, – кивает Тобольцев. – А иначе меня Рох съест. У нас же платежи и обязательства.
– Слушай, – оживляется вдруг Фил. – А раз ты такой до денег жадный… Не хочешь бросить вызов собственным возможностям и поработать с Пшеничной?
Тобольцев хмурит лоб, пытаясь вспомнить. Вспоминает. Новое светило отечественной модной индустрии. Ее показы стали шоком на двух последних Неделях высокой моды. Дизайнер отличалась смелостью идей, тягой к эксперименту и на редкость даже для модного мира стервозным и склочным характером. Фил, не скрывая удовольствия, в красках рассказывает, что с ней отказались работать уже шесть фотографов – из числа элиты. И даже увеличенный в полтора раза ценник не смягчил сердца работников объектива. Видимо, госпожа Пшеничная успела фотобратии крепко насолить.
– Ей на парижский показ не с кем ехать. Абы кого брать не хочет, а кто поприличней – либо заняты, либо не хотят иметь с ней дело. Истеричка же.
– Сколько предлагает?
От озвученной суммы у Ивана поползли брови вверх. Однако. Но обдумать не успел – снова налетели. «Ванечка, чмоки!», «Куда наш Ваня пропал?», «Ванечка, а ты будешь в Париже?» Он привычно улыбался, шутил, стукался бокалами, но почти не пил. Спустя час по отработанной уже схеме вышел позвонить.
И через пять минут ехал в такси домой. Может, и к лучшему, что у Дуни дедлайн и она не смогла составить Ивану компанию. Скорее всего, здесь бы ей не понравилось. Не по-царски.
Домой он добрался в начале двенадцатого. Окна темные, Дуня, наверное, уже спит. Такси, высадив пассажира, стало разворачиваться и ярко выхватило из темноты свежее объявление на подъездной двери. «Продам трехкомнатную квартиру в вашем доме». Не задумываясь – зачем, Иван аккуратно оторвал бумажку с телефонным номером.
В квартире и в самом деле темно и тихо. Царские сапожки на месте, но он заглянул в спальню. Луч из прихожей осветил темную россыпь волос на подушке и алые капли маникюра на одеяле. Почивает государыня. Что ж, не будем шуметь.
Душ, привычно побриться на ночь, зачем-то стакан
