почему она болеет. Боже мой, ей несколько лет на это понадобилось! И она накинулась на меня ну совершенно как бешеная. Заявила, что никогда больше не выпьет мою отраву, и все в этом же духе. Даже угрожала рассказать родителям. Они, разумеется, ни за что ей не поверили бы, она вечно на ровном месте сцены закатывала, но сам факт… Знаете, что я думаю? Кэти была маленькой избалованной стервой. Вечно пыталась делать по-своему. А когда не получалось, то бежала к мамочке и папочке и плела им небылицы.
– Ей всего лишь хотелось танцевать, – тихо сказала Кэсси.
– А я сказала ей, что так не пойдет! – отрезала Розалинд. – Ей бы послушаться – и ничего не случилось бы. А вместо этого она стала мне угрожать! Занятия балетом, статьи, пожертвования – я так и знала, что она такой сделается. Отвратительно! Она полагала, что может делать все что вздумается. Она сказала – она правда так сказала, я не выдумываю, этак уперла руки в боки, примадонна сопливая, и говорит: “Ты плохо поступила со мной. Не смей так больше”. Да кем она себя возомнила? Мало того, что совершенно неуправляемая, а уж как она со мной разговаривала – это вообще ни в какие ворота. Не могла же я просто стерпеть такое.
Сэм стиснул кулаки. Я не дышал, липкий от мерзкого холодного пота. Прежний образ Розалинд стерся, нежная девушка в белом платье разлетелась на кусочки. Ее место заняло нечто пугающее, непостижимое – наподобие сероватой оболочки, которую оставляют на сухой траве насекомые, нечто, обдающее тебя ледяным ветром, ядовитая ржавчина, пожирающая все, чего коснется.
– Мне тоже попадались люди, которые пытались учить меня жизни, – глухо сказала Кэсси.
Ее дыхания я не слышал. Она единственная из нас понимала, чего ожидать, и тем не менее этот рассказ выбил почву у нее из-под ног.
– Но я никого не просила их убить.
– Вообще-то Дэмьен сам вызвался, я его не просила, – рассмеялась Розалинд. – Если мужчины делают что-то ради меня, я же не виновата, да? Можете спросить его – все решения принимал он сам. Правда, ему для этого целая вечность понадобилась, обезьяну выдрессировать и то проще.
О’Келли фыркнул.
– Когда он наконец додумался, вид у него был такой, словно он закон всемирного тяготения открыл, гений. А потом засомневался, и так без конца. Боже мой, еще недели две, и я бы его бросила, иначе сама бы спятила.
– Но в конце концов он сделал то, чего вы хотели, – сказала Кэсси. – Так почему вы его бросили? Бедняга совсем сломлен.
– По той же причине, по которой детектив Райан порвал с вами. Он так меня утомил, что я уже заорать готова была. И нет, на самом деле того, чего я хотела, он не сделал. Какой-то балаган устроил. – Розалинд заговорила громче, с ледяной яростью. – Испугался и спрятал ее тело, чуть все не испортил. Из-за него у меня едва серьезные проблемы не начались. Невероятный придурок. Я даже придумала для него историю, чтобы он вам ее рассказал и навел на ложный след, но он и тут не справился.
– Про мужчину в спортивном костюме?
Кэсси говорила натянуто, и я понял: вот сейчас, в любую секунду.
– Он рассказал нам, только не очень убедительно. Мы решили, что он из мухи слона делает.
– Вот видите? Предполагалось, что он ее изнасилует, ударит по голове камнем и оставит тело где-нибудь на раскопках или в лесу. Вот чего я хотела. Чего уж проще, даже для Дэмьена, но нет. Ни с одним из этих пунктов он толком не справился. Да ему еще повезло, что я всего лишь бросила его. За его бестолковость надо было на него сразу полицию натравить. Он по заслугам получил.
Ну вот и все, больше нам ничего и не требовалось. Я выдохнул – звук вышел странный, болезненный. Сэм откинулся назад и провел руками по волосам, О’Келли испустил долгий свист.
– Розалинд Фрэнсис Девлин, – четко проговорила Кэсси, – вы арестованы по подозрению в противоправных действиях, приведших к смерти Кэтрин Бриджет Девлин, которые вы совершили семнадцатого августа этого года в Нокнари, графство Дублин.
– Убери руки! – заорала Розалинд.
Послышалась какая-то возня, хруст веток, а затем резкий звук, похожий на кошачье шипенье, и что-то вроде шлепка, глухого удара. И вскрик Кэсси.
– Что за… – начал было О’Келли.
– Пошли, – Сэм вскочил. – Живо!
Но я уже дернул ручку дверцы.
Мы обогнули фургон и бросились к главному въезду в поселок. Ноги у меня длиннее, чем у остальных, поэтому я без труда обогнал Сэма и О’Келли. Мимо, точно в замедленной съемке, проплывали калитки, выкрашенные яркой краской двери, изумленно приоткрывший рот ребенок на трехколесном велосипедике, старик в брюках с подтяжками, который обрезал розы. Утренний свет тягучим медом струился сквозь листву, болезненно слепящий после недавнего полумрака, а в воздухе навсегда завяз грохот захлопнувшейся дверцы фургона. Розалинд могла схватить острую ветку, камень, разбитую бутылку – убивают много чем. Я отталкивался от асфальта и не чувствовал под собой ног. Миновав ворота, я рванул к главной дороге, потом свернул на узенькую тропинку вдоль ограды, в лицо полетели листья, высокая влажная трава хлестала по ногам, в грязи отпечатывались следы. Мне чудилось, будто я растворяюсь, осенний ветер прохладно щекотал мне ребра и струился по венам, превращая мою плоть в воздух.
Они были там, где остатки леса утыкаются в поля, и когда я понял, что обе стоят на ногах, по телу разлилась легкость. Кэсси держала Розалинд за запястья – на миг я вспомнил хватку Кэсси в тот день в допросной, – однако Розалинд вырывалась, яростно и злобно, и вовсе не для того, чтобы сбежать, а чтобы добраться до Кэсси. Она пиналась, пыталась царапаться, и я видел, как, откинув голову, Розалинд плюнула Кэсси в лицо. Я выкрикнул что-то, но вряд ли кто-то из них услышал.
За спиной послышался топот, и мимо меня промчался Суини, он несся прямо как регбист и на ходу вытаскивал наручники. Суини схватил Розалинд за плечо, развернул к себе и впечатал в ограду. Кэсси застала ее ненакрашенную, с волосами, кое-как стянутыми в пучок, и я впервые с облегчением заметил, насколько она некрасива без густо наложенной косметики и завитых кудряшек: почти обвислые щеки, тонкие губы, скривившиеся в злобной гримасе, пустые стеклянные глаза. На Розалинд была школьная форма – плохо сидящая темно-синяя юбка и того же цвета пиджак, с эмблемой школы, и почему-то самое жуткое впечатление произвела на меня именно форма.
Кэсси отпрянула, ухватилась за дерево и удержалась на
