Ознакомительная версия. Доступно 32 страниц из 159
Даше было сначала смешно, потом скучно. Она ловила себя на желании взять фотоаппарат, отойти в сторонку и снимать – как привыкла. Кстати, без ее ведома пригласили фотографов – сразу несколько. Почувствовав себя впервые объектом на свадьбе, Даша поняла, что это довольно противно. Хотелось подойти и глянуть, что у них там получается. Все-таки она, хоть и относилась к брачующимся иронически, старалась снять так, чтобы они выглядели по-человечески. А эти мастера фокуса и вспышки, видела она их в деле, видела их работы, будто нарочно оглупляют своих персонажей, придавая им единообразный вид. Надо потом посмотреть, что они нащелкали, и выбрать.
Нет, никогда больше не буду устраивать свадеб, неожиданно подумала Даша.
И еще одна мысль возникла: встать сейчас, будто бы в туалет, отойти, позвонить Володе и сказать:
– Приезжай, забери меня отсюда.
Но она не сделала этого. Хотя все же приоткрыла белую свадебную сумочку, лежавшую на столе, – и не увидела телефона. Пошарила в сумочке.
– Хочешь кому-нибудь позвонить? – спросил Павел.
– Да нет, просто… Куда-то телефон делся.
– Я оставил его у себя в кабинете. И свой тоже.
– Ты в мою сумочку залез?
– Нет, он рядом лежал.
– Это что, уже семейная жизнь?
Павел огорчился:
– Если бы я знал, что ты так расстроишься…
– Будь добр, принеси телефон.
– Кому ты хочешь позвонить? Маме?
– Я хочу его съесть с маслом, это неважно! Принеси телефон!
– Девочка моя, на тебя люди смотрят, успокойся.
– Принеси телефон!
– Если он тебе нужен, иди и возьми сама. На столе в кабинете.
– Я не хочу входить в чужой кабинет.
– Это теперь не чужой кабинет.
Тут закричали «Горько!», препираться было неудобно, Даша и Павел встали и исполнили ритуал.
А потом Тимур Саламович со своей саблей.
Растроганный Павел, поцеловав тестя и саблю, выждал небольшую паузу и вышел.
Через минуту принес телефон, положил перед нею.
– Спасибо, – сказала Даша. – Извини.
– Оба мы хороши.
– Да уж.
В это время с бокалом поднялся тот, кого Сокольков счел унылым мужем, то есть Немчинов. Его сосед, сбежавший, по предположению Соколькова, от жены и троих детей (то есть Сторожев), дергал его за рукав пиджака, но унылый муж не обращал внимания.
(Кстати, и Петр, и Максим слишком поздно обратили внимание на присутствие Немчинова, хотя некоторых, пусть и явившихся с приглашениями, отфильтровали при входе по разным причинам, но за всеми не уследишь, вот и дали промашку, увидели Немчинова, когда он был уже за столом, а из-за стола выдергивать неудобно.)
Немчинов встал и, начав речь, не спеша пошел вдоль стола в сторону жениха и невесты. Он был пьян, это было слышно по голосу, но не шатался, и глаза тоже казались трезвыми, только с легкой заволокой нарастающей сумасшедшинки.
– Дорогие молодые! – начал он. – От всей души разрешите вас – ну, сами понимаете. Поздравить и так далее. Вам все уже сказали.
– Папа! – негромко сказала Яна, когда он проходил мимо нее, но Илья только потрепал ее по плечу и продолжил.
– Тут некоторые говорят… что у девушки мама смертельно больная, а жених лечение оплатил, вот она и… В смысле благодарности. Не верьте! Это неправда! Это любовь!
Непонятно было, к чему клонит Немчинов – то ли обличение, то ли дифирамб, поэтому Петр, Максим да и Павел, равно как и прочие гости, пребывали в недоумении. Этим объясняется, что никто Немчинова не остановил, не попытался преградить ему путь.
– Даша! Ты дочь моего друга…
– Она не дочь, – тут же поправил Коля.
– Извини. Дочь моей… Женщины, которую я любил. Мы учились вместе и так далее. Даша! Ты ее дочь! И я тебе желаю счастья. Он, – Немчинов ткнул пальцем в Павла, – тебе его обеспечит. Но я предупреждаю: будь счастлива. Я тебя именно предупреждаю. Потому что если ты посмеешь быть несчастливой, он жизни тебе – не даст! Если ты посмеешь кого-то полюбить, он угробит тебя, как фактически угробил бывшую жену. Старшую, по вашей логике! – мимоходом обратился Немчинов к Тимуру Саламовичу. – Остроумно выразились, – хихикнул он. – И того, Даша, кого полюбишь, он тоже угробит. Он брата не пощадил. Не утопил, как некоторые думают. Он запретил ему жить. Абсолютно достоверно известно, что…
– Ну хватит! – вскочил Максим, и тут раздался мощный окрик Павла Витальевича – окрик такой громкости, такой приказной силы, что некоторые даже вздрогнули.
– Сядь! – крикнул Павел Максиму. – Пусть договорит! Ну? Что тебе достоверно известно?
– А-а-а! Я знаю, почему ты разрешаешь мне говорить! Потому что уверен, что я опять вытащу какую-нибудь сплетню. Версию. А я – чистую правду. Вы не утопили брата Леню. Вы приказали ему исчезнуть. И он исчез. С условием, что никаких контактов ни с кем. Чтобы все думали, будто он умер. А он жил – правда, далеко. Он нелегально жил. Вы понимаете, люди? Сослать брата в безвестность – это же почти пожизненное заключение! Но главное – они за все эти годы даже не поинтересовались, как он, что он! Они даже не знают, что брат пять лет назад умер!
Для Павла это было наверняка новостью – он выглядел неподдельно растерянным. Посмотрел на Максима. Максим отвел глаза.
– Ты знал? – спросил Павел.
– Да.
– Почему не сказал?
– А что изменило бы?
– Вот! – закричал Илья. – Роскошно сказано – что изменило бы! В их мире ничто не меняется. Только суммы прописью. Мы, идиоты, какие-то слова… Думаем, что подействует. А они слов уже не замечают! Проще надо, проще! Кулаком по голове – и все! Да, Петя? – спросил он человека, который имел, по мнению Соколькова, задумчивое интеллигентное лицо. – Тебе приятно, наверно, было бить меня по голове? Да? Кулаком, кулаком, по тыковке! – голос Немчинова стал окончательно пьяным. Будто держался, держался, и вот повело. – И правильно! По головам нас, дураков!
– Тебе мало? – не вытерпел и встал Петр. – Я добавлю!
Тут Немчинов как-то нелепо взвизгнул, швырнул свой стакан об стену, в два прыжка подскочил к Павлу, схватил со стола саблю, выхватил ее из ножен – со свистом, ухарски, будто всю жизнь этим занимался. И пошел к Петру, делая странный полукруг, отойдя от стола и вновь приближаясь.
Петр ничуть не испугался.
– Хорош дурить, – сказал он. – Дай сюда ножик, а то обрежешься.
Рядом с Немчиновым оказался антикварный столик на гнутых ножках, на столике большое фарфоровое блюдо, на блюде фрукты. Немчинов рубанул, блюдо с треском развалилось, фрукты рассыпались и покатились по полу.
– Следующий раз по тебе! – закричал Немчинов. – Подойди!
Ознакомительная версия. Доступно 32 страниц из 159
