меня прямо из ушей лезла.
Редакторша, которая, к тому же, и сама что-то пописывала, начала присылать мне в ответ свои фотографии – выглядела она недурно, совсем недурно. Письма приобретали все более личный оттенок. Она писала, что никто не хочет на ней жениться. Ее помощник редактора, молодая особь мужского пола, сказал, что женится на ней за половину ее наследства, а она ответила, что денег у нее нет, все просто думают, что у нее есть деньги. Помощник редактора позже отбыл срок в психушке. “Никто на мне не женится, – продолжала писать она, – ваши стихи будут опубликованы в следующем номере журнала, посвященном только Чинаски, и никто никогда на мне не женится, никто, видите ли, у меня искривление, в шее, я так родилась. Я никогда не выйду замуж.”
Однажды ночью я был сильно выпимши. “Не стоит об этом, – написал я. – Я на вас женюсь. Выкиньте из головы свою шею. Я тоже не красавец. Вы со своей шеей и я со своей изодранной львом рожей – я просто вижу, как мы идем по улице вместе!”
Я отправил эту хрень и начисто забыл о ней, выпил еще баночку пива и отправился спать.
Обратная почта принесла письмо: “О, я так счастлива! Все смотрят на меня и спрашивают: “Ники, что с тобой произошло? Ты вся СИЯЕШЬ, просто взрываешься изнутри!!! В чем дело?” А я им не скажу! О, Генри, Я ТАК СЧАСТЛИВА!”
К письму она приложила несколько фотографий, очень уродливых. Я испугался. Вышел и купил бутылку виски. Я смотрел на фотографии, пил виски. Потом лег на ковер:
– Ох, Господи Боже мой или Иисусе Христе, что я наделал? Что я натворил? Ладно, я вам так скажу, Мальчонки, я собираюсь посвятить весь остаток своей жизни тому, чтобы сделать эту несчастную женщину счастливой! Это будет ад, но я сильный и крутой, а к тому же есть ли что-нибудь лучше по жизни, чем делать счастливым кого-то другого?
Я поднялся с ковра, не очень поверив в последнюю часть…
Неделю спустя я уже сидел на автостанции; я был пьян и ждал прибытия автобуса из Техаса.
Его объявили по громкоговорителю, и я приготовился к смерти. Я смотрел, как они выходят из дверей автобуса, пытаясь сравнить их с фотографиями. И тут увидел молоденькую блондинку, лет 23, с хорошими ногами, живой походкой, невинной и несколько заносчивой мордашкой, наверное, ее можно было бы назвать нахальной, а шея у нее была и вовсе недурна. Мне в то время исполнилось 35.
Я подошел к ней.
– Вы Ники?
– Да.
– Я Чинаски. Давайте, чемодан возьму.
Мы зашагали к стоянке.
– Я ждал вас три часа, нервничал, дергался, ад просто, а не ожидание. Только и смог, что выпить немного в баре.
Она приложила руку к капоту машины.
– Мотор до сих пор горячий. Мерзавец, вы только что приехали!
Я рассмеялся.
– Вы правы.
Мы влезли в мой древний драндулет, и все завертелось. Вскоре мы поженились в Вегасе, и все деньги, что у меня были, ушли на это и на билеты до Техаса.
Я сел с ней в автобус: в кармане у меня оставалось тридцать пять центов.
– Не знаю, понравится ли Папуле то, что я сделала, – произнесла она.
– О Господи о Боже, – молился я, – укрепи меня, помоги быть смелым!
Она обнималась, елозила и извивалась всю дорогу до этого малюсенького техасского городка. Приехали мы в полтретьего утра, и когда выходили из автобуса, мне показалось, шофер спросил:
– Что это за бичара с тобой, Ники?
Мы стояли посреди улицы, и я сказал:
– Что сказал шофер? Что он тебе сказал? – спрашивал я, позвякивая своими тридцатью пятью центами в кармане.
– Он ничего не сказал. Пойдем со мной.
Она стала подниматься по ступенькам какого-то городского особняка.
– Эй, куда это ты, к чертовой матери, направилась?
Она вставила ключ в замок, и дверь открылась. Я поднял голову – над проемом в камне были высечены слова: ГОРОДСКАЯ РАТУША.
Мы вошли.
– Я хочу посмотреть, есть ли мне почта.
Она зашла в свой кабинет и пошарила на столе:
– Черт, почты нет!! Спорить готова, эта сука сперла мою почту!
– Какая сука? Какая сука, крошка?
– У меня есть враг. Слушай, пойдем вот сюда.
Мы прошли по коридору, и она остановилась перед другой дверью. Протянула мне шпильку.
– Вот, ты сможешь взломать этот замок?
Я попытался. Мне уже рисовались заголовки:
ЗНАМЕНИТЫЙ ПИСАТЕЛЬ И ПЕРЕВОСПИТАВШАЯСЯ ПРОСТИТУТКА ЗАСТИГНУТЫ ВЗЛАМЫВАЮЩИМИ КАБИНЕТ МЭРА!
Замок открыть я не смог.
Мы дошли до ее дома, прыгнули в постель и продолжили то, над чем работали в автобусе.
Я прожил тут уже пару дней, когда однажды утром, часов около 9, звякнул дверной звонок. Мы были в постели.
– Какого черта? – спросил я.
– Сходи открой, – ответила она.
Я влатался в какую-то одежду и пошел к двери. Там стоял карлик – время от времени он весь трясся, болел чем-то, видать. На нем была шоферская кепочка.
– Мистер Чинаски?
– Ну?
– Мистер Дайер просил меня показать вам земли.
– Минуточку.
Я вернулся в спальню:
– Крошка, там стоит карлик и говорит, что какой-то мистер Дайер хочет показать мне земли. Он карлик и весь трясется.
– Ну так поезжай с ним. Это мой отец.
– Кто, карлик?
– Нет, мистер Дайер.
Я надел ботинки и чулки и вышел на крыльцо.
– Ладно, приятель, – сказал я, – поехали.
Мы объехали весь город и его окрестности.
– Мистер Дайер владеет вот этим, – показывал карлик, а я смотрел в ту сторону, – и мистер Дайер владеет этим, – и я смотрел в другую сторону.
И ничего не говорил.
– Все эти фермы, – продолжал он, – мистер Дайер владеет всеми этими фермами, позволяет им работать на земле, а прибыль делят пополам.
Карлик привез меня в зеленый лес. Показал:
– Видите озеро?
– Ну?
– Там семь озер, в них полно рыбы. Видите, индюк гуляет?
– Ну?
– Это дикий индюк. Мистер Дайер сдает это все клубу рыболовства и охоты, и клуб всем этим управляет. Конечно, мистер Дайер и все его друзья могут приезжать сюда в любое время, когда захочется. Вы рыбачите, охотитесь?
– Я на многое в своей жизни поохотился, – сообщил ему я.
Мы ехали дальше.
– Вот сюда мистер Дайер ходил в школу.
– Вот как?
– Ага, прямо вот в это кирпичное здание. Теперь он его купил и восстановил, вроде памятника.
– Поразительно.
Мы развернулись обратно.
– Спасибо, – сказал я ему.
– Хотите, я завтра
