здание корпуса, как только я забираю пакет своих документов, и последние вещи из кабинета. Я достигла в этих стенах многого, но это не значит, что покинув их, потеряю все, чего добилась.
Однажды утром Имо заметила во мне этот страх. Она безошибочно определила мое состояние, когда я вызвалась от скуки помочь ей на рынке. Реальность такова, что живя в Намчхоне, я поначалу никак не могла найти, чем себя занять. Потому продолжала работать удаленно. Однако это не может длиться долго. В то утро, после разговора с профессором, он четко дал понять, что надо выбирать: либо я остаюсь жить в Корее, либо возвращаюсь во Францию, и забираю с собой свою семью. Нам даже предлагали предоставить жилье. Но я вижу, как Ханна привязана к бабушке, к родному месту, и как Сан любит свой дом.
Я выбрала этого мужчину, а значит, должна быть готова к последствиям такого выбора.
Имо в то утро процитировала слова Будды: "Ты теряешь только то, за что держишься".
В этих словах, я и по сей день, вижу смысл. Где бы я не была, и чтобы не делала, главное держаться за себя. В тот момент, когда ты теряешь себя, тебя теряют все, кто за тебя держится.
А за меня держатся слишком дорогие мне теперь люди. Их я встречаю в терминале аэропорта вместе с Женей и Леной.
Как только из выхода показывается Ханна, сердце гулко издает удар, а тепло уже привычно разливается по всему телу. Я не видела ее две недели, а кажется, прошла вечность.
Малышка срывается с места сразу, а оказавшись в моих объятиях, заговорщицки шепчет:
— У нас для тебя сюрприз. А еще история о том, как папа заблудился.
— Заблудился? — в удивлении перевожу взгляд на Сана, но он хмуро и молчаливо качает головой.
Осматриваю его с ног и до головы, с тревогой ища в его взгляде признаки обиды. Уверена он был у Алексея. Я не хочу, чтобы он чувствовал вину, не хочу, чтобы это омрачало нашу жизнь. Все чего я желаю сейчас — обнять его.
Ну и поесть. Желательно чего-то очень жирного и соленого.
— Ничего подобного, — Сан наклоняется и мягко целует меня в щеку. — Все в порядке? — шепчет, всматриваясь в глаза, пока я наслаждаюсь его теплым дыханием.
— Да, милый. Все хорошо.
Отвечаю, не выпуская из рук Ханну. Она немедленно начинает рассказывать все, что успела увидеть. Ожидаемо, малышка проговаривается, потому сразу поджимает губы.
Пока Сан разговаривает с Леной и Женей, я тихо наклоняюсь к ней, и шепчу:
— Тебе понравилось у аджосси?
— Да, — она аккуратно кивает, наблюдая за тем, чтобы Сан не заметил наш тихий разговор. — Он классный, омма. Такой смешной. Вечно себя дисектиконом называет.
— Папа с ним разговаривал долго? — прищуриваюсь, делая вид, что укутываю Ханну в пальто плотнее. — Здесь холоднее, чем в Италии. Намного, — бормочу, а Ханна косит взгляд, и быстро отвечает.
— До утра говорили. Мы на площадь огромную ходили, там так красиво. А потом вернулись. Аджумма уже спать меня отправила, а они так и сидели в саду. Я с окна видела, как аппа в дом входил в четыре утра.
— А ты почему так долго не спала? — замираю, взволновано смотря на Ханну.
— Мне было трудно уснуть. Я, правда, не прикасалась к сотовому ночью, омма. Честно-честно.
Так и поверила. Я не раз ловлю Ханну на том, что она без конца сидит в чатах до ночи. Это начал замечать даже Сан. И если быть честной, все мы не в восторге от такого рьяного увлечения Ханны блогерством. Но я давить на нее не могу. Все-таки, наши отношения только начинают налаживаться.
— Значит, говоришь, до ночи болтали. Ясно, — едва шевелю губами, а Ханна делает вид, что осматривает терминал.
— Нэ, омма. *(Ага, мам.) Так вы с папой здесь познакомились? Я хочу посмотреть на тот холм, где вы мне купили музыкальную шкатулку.
— Монмартр, — с улыбкой произношу, поправляя волосы Ханны.
— Ну, так что? Куда сперва поедем? К замку Бретой, или на холм? — Женя поворачивается к нам, и подмигивает Ханне.
Женя и Лена единственные, кто с моей стороны присутствовал лично во время церемонии нашей с Саном свадьбы. Ханне они настолько понравились, что она даже пригласила их на постановку своей балетной труппы.
Лена, наконец, успокаивает Лизу, а Сан пытается отобрать у Макса уже свой шарф. Вместе они тоже обращают взгляды ко мне.
— А что вы так на меня смотрите? — спрашиваю с удивлением. — Я беременная, а не больная. Завезем вещи домой, и гулять.
— Милая, ты уверена? Мы можем поехать к Бретою и завтра. Монмартр не маленький. Ты устанешь.
— Началось, — я качаю головой, и нахожу единственный способ успокоить этого мужчину. — Я сейчас позвоню Имо, и пусть она выбирает, куда нам ехать.
Сан немедленно замирает, быстро косит взгляд на ничего не понимающих в нашем разговоре Лену и Женю, и тут же отвечает:
— Не стоит ее будить. Разница во времени большая. Я тебя услышал.
Наши взгляды встречаются, и я пытаюсь дать ему понять, что он не должен так волноваться. Но все тщетно. Я вижу в глазах Сана настоящий страх. Он там поселился с самого первого дня, когда мы узнали, что станем родителями.
Сколько я не пытаюсь убедить его, что бояться нечего, страх из его взгляда не уходит. Он Джеха убеждает все время, что с Кан Мари будет все в порядке, а сам носится со мной, как с больной.
Но это закономерно. Имо рассказала причину такого поведения, и с тех пор, я перестала воспринимать все с точки зрения простой тревоги. Для Сана это не просто. Он скрывает подобные чувства, как может. Однако я их вижу, и ощущаю на себе постоянно.
Его тревога живет в нескончаемом количестве вопросов, все ли со мной в порядке, и как я себя чувствую. Она в шести осмотрах за последний месяц, и едва ли не скандале, с которым я улетела во Францию.
Нет, скандал в понимании корейского мужа, — не битая посуда и крики. А может это просто мне попался такой кореец. В его понимании скандал — холодное молчание и угрюмый взгляд. Без слов, без претензий, без криков, Сан вечно молчит, и только кивает, когда зол, или чем-то недоволен.
А это бесит, хуже скандала.
В этот раз он не настроен угрюмо бубнить. Соскучился, что ли? Щурясь от солнечных лучей, я снова улавливаю его взгляд, когда мы садимся в машину Жени. Минивен помещает нашу громкую компанию
