— Да! — Злыдень скребнул когтями по столу. — Сердце ее давно к Велию склонно, так что нечего тут кашу по тарелке размазывать.
Мои тетки захохотали.
— Сердце девицы, что трава в поле — куда ветер дует, туда она и склоняется.
— Ну все! — всплеснула я руками. — Свадьбы точно не будет. Дайте мне каравай, я их всех им же и…
Но овечка проворно отодвинула блюдце и тоже уперлась:
— Так это ж выходит, что ваша невеста — вертихвостка! — и, глянув на сватов, решительно заявила: — Нам такая не подходит! Что мы Велию другую не найдем, что ли?
Сваты загомонили, тоже поднимаясь:
— Не подходит, другую найдем, посерьезнее…
Тут я не выдержала, оттолкнула опешившую от таких речей мавку и вывалилась в горницу, сжимая в одной руке свадебный каравай, а в другой рушники:
— Как это не подходит?! — Я пошла на Анчутку, тряся караваем. — Вы чего удумали? Вы за кого меня замуж выдавать собрались? Я Велия люблю, я без него жить не буду! Не отдадите, сама отдамся, вот! Я — богиня, все могу! — И, вырвав из рук старосты его хлеб, сунула ему свой, пошла вешать рушники, последний попытавшись потуже затянуть на овечке и прошипев ей сквозь зубы: — Ну, кудрявая, я тебе дам «не подходит!», ты у меня ходить разучишься! — и замерла, уловив озорной блеск в ее глазах, а, разогнувшись, поняла, что надо мной хохочут все — и дядья, и сваты.
— Вот, — сказал Анчутка, — хотел ваш жених серьезу, так серьезней уже не бывает.
— Это точно, — подтвердили Луню Рогач и Злыдень, — серьезней, чем сейчас, мы ее и не видели.
Я вспыхнула, топнула от досады ногой:
— Да ну вас всех! — и гордо удалилась к подругам.
— Эх! — хлопнул по колену дядька Велия, — хороша невеста! Всем на зависть, а Велию на радость.
— Вот и сговорились, — радостно потер руки Анчутка, а Вежицкий голова перевел дух, с уважением глядя на измызганный каравай в своих руках.
— Тебе хорошо, тебя замуж выдают, — ныла Лейя, а Алия ее с энтузиазмом поддерживала:
— Мне батька сказал, что пока обучение не закончу, так о свадьбе даже и мечтать не сметь. — Она тяжело вздохнула.
— Ты же хотела валькирией стать, — напомнила я ей.
— Ну, хотела… — засопела подруга, потом широко развела руками и протянула: — Так это еще когда было-то!
— Год назад.
Лаквиллка вспыхнула, но решила не спорить. Я попыталась дотянуться до винограда над головой и, не удержавшись, упала на перинку из розовых лепестков. Сколько мы в ней ни рылись, так ничего, кроме этих розовых лепестков, и не нашли, хотя она вся так колыхалась, словно лепестки лежали на киселе. Камень сновидений, как всегда, оказался на высоте. Заметив, что гости стали подозрительно пошатываться и падать где ни попадя, он быстренько соорудил из мозаичного пола этакое подобие перины во избежание несчастных случаев.
Девичник наш растянулся на три дня, и если поначалу было очень весело, то теперь я просто не могла уже шевелиться. Не чувствовала ног и хрипло каркала, как ворона. Мы упились, уелись и уплясались. Я позвала из Школы всех, кому хватило смелости зайти в Заветный лес, без разбора.
Теперь в моей летней резиденции бродили привидения, тяжко стонущие и донимающие всех однообразными вопросами:
— Зачем я столько пила?
Только тетки ужасали своей выносливостью, даже сейчас на три голоса они тянули слезливую предсвадебную песню. Да выводок школьных кикимор во главе с Дунькой подвывал им в особо жалостливых местах и уборщица Любша с видом знатока покачивала вино в прозрачном бокале. Вот уж где оказалась бездонная бочка! Даже Лейя не смогла ее перетанцевать, а уж про переесть, перепить и речи не шло!
Настасья Петровна умилялась, глядя на меня, да укладывала сундучки с приданым. Сколько мы ни спрашивали у нее, зачем это, она только жмурилась да приговаривала ласково, что пригодится.
— Дались же моему Ваньке эти его церемонии, я ему говорю, давай сейчас поженимся, а он, мол, не положено, надо вот так-то и вот так-то! — жаловалась Лейя. — А на него эти змиешны заморские уже зыркают! Ой, боюсь, уведут!
— Не боись, — успокоила ее Алия. — Во-первых, где он еще такую дурищу найдет, чтобы в рот заглядывала, да и не тянет его к змиям, он в папину породу, все на лягух болотных заглядывается!
— Злая ты, — накуксилась мавка.
А я со стоном попыталась сесть:
— Где там этот… цветок папоротника, который вампирюга притащил?
— Не-эт! — в один голос заорали подруги. — Не будем мы по твоему лесу с ним бегать!
День назад мы с азартом именно этим и занимались и даже обнаружили гнездо Карыча, которое тот прятал. Постояв под огромной сосной, мы так и не решились залезть и посмотреть, что внутри, хоть папоротник красноречиво указывал, что все клады Заветного леса находятся именно там. Алия глубокомысленно заметила, что вороны всегда к себе в гнезда тащат все, что блестит, так что, вполне возможно, в гнезде есть чем разжиться, но я твердо сказала подругам, что не полезу, не хочу без головы остаться.
Дунька завела:
Ох ты утка, ты уточка,
Сера мала перепелица!
Ты зачем рано выходила
Из тепла гнезда утичья,
На луга, на зеленые…
Ох ты девка, ты девица,
Ты к чему рано во замуж пошла?
— Ну давайте тогда в зеркала будем рожи строить незнакомцам, — предложила я, передернувшись от таких песнопений.
— Ага, — сказала Алия.
Перебрав всех знакомых и убедившись, что ребята празднуют в Школе мальчишник, мы стали просить у зеркала, чтобы оно нам показало то веселое, то забавное, то красивое. И только лаквиллка догадалась подойти пьяной вихляющейся походкой и потребовать:
— Покажи мне жуть невиданную.
Насилу нас всех потом вином отпоили, а будущую императрицу еле отрыли в сундуках, да и то боялись, что она квакать до конца жизни будет. Одна я не растерялась — хлопнулась в обморок и лежала довольная — раз я эту жуть не вижу, значит, и она меня тоже.
— А ну, — закричала Дунька после очередного бокала, — кто тут хороводы водить будет? — и закружилась, сшибая стулья. — Ай, люли, ай, люли.
— О нет! — Я поползла прочь, чувствуя, как розовое болото подо мной ходит ходуном. Лейя позеленела.
И тут на улице взвыли на разные голоса про то, что замужем не плохо, а очень даже хорошо.
— Что это там за оптимисты? — поинтересовалась я и свесилась с балкона.
Какие-то сумасшедшие незнакомые девицы устроили под нашими окнами игрища.
— Это кто? — навалилась мне на спину лаквиллка.
— Может, летавицы? — Я присмотрелась к длинным толстым косам.
