– Элли, ты там долго еще? – нетерпеливо спросил полковник, стоявший бок о бок с господином Дзеном в десяти шагах.
– Я уже обуваюсь.
– Нам можно оборачиваться?
– Да.
Как оказалось, под словом «обернуться» полковник подразумевал не совсем то, о чем я подумала. Оба приблизились ко мне, при этом кваз склонился, шумно вдохнул воздух уродливо раздутыми мясистыми ноздрями, недовольно проурчал:
– От нее все равно несет кровью.
– Это от волос, – заявил господин Лазарь.
– Волосы почти чистые.
– Они запахи хорошо впитывают.
– Может их обрезать? – предложил генерал Дзен.
При этих словах я впервые за все время всерьез обеспокоилась по поводу нового ущерба грозящего без того пострадавшим внешним данным и жалобно попросила:
– Не надо.
Полковник поднес к моей голове пузатый баллончик и нажал на разбрызгиватель, обдав волосы струей воняющей невообразимо резкой кислятиной жидкости.
– Спокойно девочка, это всего лишь духи. Да, я понимаю, что пахнут они не очень, но зато сильны в другом. Это лучший парфюм для Улья, особый западный рецепт. Разработан наркоманом с большим стажем, он тот еще затейник во всем, что касается органической химии. Все наши старания заставить этого гения сказать нет веществам разбиваются о его изобретательность. Талант у человека, что тут еще скажешь. Вонь спадет через пару минут, это надо перетерпеть. К сожалению, на мертвяков действует не так как ладан на нечистую силу, но эффект все же неплох. В общем, веди себя аккуратно, не высовывайся, если заметят такую вкусную, будут доверять глазам, а не носам.
Пока полковник превращал мои волосы в грязный источник смрада, кваз несколькими взмахами лопаты вырыл в песке немаленькую яму, бросил в нее пакет с окровавленной одеждой, утрамбовал его ногой, быстро засыпал, отошел в сторону, довольно выдал:
– Теперь запаха нет. Плохо, когда тряпье в крови, такое они издали чуют.
Невдалеке что-то грохнуло, затем еще раз. Смутно знакомый звук, где-то я его уже слышала. Ах да – в те самые последние дни старой жизни, когда артиллеристы Черного Братства начали обстреливать Центральный.
Полковник и генерал западников переглянулись, кваз произнес непонятное:
– Потихоньку начинают.
Ничего на это не ответив, господин Лазарь склонился над засыпанной ямкой, что-то на нее положил и своим прежним ненавистно-насмешливым голосом произнес:
– Элли, уж прости, орхидеи здесь не растут, но зато растут ромашки. Они ведь тоже белые, значит, для твоей могилы сойдут.
– Какой могилы? – апатично спросила я, не очень-то интересуясь ответом.
– Ты какая-то вялая. Что-то болит?
– Нет господин Лазарь, почти не болит.
– Почти? Получается, что-то все же болит. И что именно?
– Все.
– Это быстро пройдет, просто тебе сильно досталось, мелковата для такой потери массы. Мы тебя как следует накачали всем, что было, часок-другой и в придешь в норму, станешь почти такой, как прежде. Не совсем, конечно, тебя ведь больше нет. Понимаешь, к чему я веду?
– Нет.
– Давай уже девочка, начинай думать, не так уж и сильно тебя потрепало. Посмотри сюда. Это яма – твоя могила. Не надо пугаться, похороны уже закончились. Ты умерла, я даже цветочки положил, все как полагается по вашим правилам. Ты теперь другая, и жизнь у тебя тоже будет другая. Не уверен, что длинная, но ты уж постарайся, мы в тебя верим. Скажи уже что-нибудь, не стой на одном месте будто начинающий мертвяк. Может тебе еще спека вколоть?
– Не нужно, – попросила я, вспомнив негативный опыт знакомства с наркотическими препаратами.
– Тогда скажи что-нибудь. Как человек скажи, а не как кукла заводная. Ну же, Элли, не позволяй мозгу застояться, заставь его поработать. Тебе надо срочно приходить в себя, давай уже, ты только с виду слабачка, тебя так легко не сломаешь. Попробуй для начала что-нибудь спросить, начинай разгонять мысли. Ну же!
– Как такое может быть?
– Прекрасный вопрос.
– Я ведь помню, что умерла. И моя одежда пробита пулей.
– Ну так я о том и говорю – старой Элли больше нет.
– Я есть.
– Будем считать, что ты другая.
– Я не другая.
– Разве сама не догадалась? Я думал, что ты понятливее. Элли, когда меня крестили последний раз, хотели назвать Иисусом. Догадываешься, в чем дело?
– Что-то связанное с христианской религией?
– В самую точку. Только это уж слишком, вот и ограничились Лазарем. Хотя это было бы правильнее, ведь оживлял как раз Иисус, а не Лазарь. Тот вообще был покойником со стажем, несколько дней на израильской жаре провалялся. Так что путаница с моими крестинами получилась. Ну теперь-то все поняла?
– Нет.
– Как же с тобой непросто, и так мозги девичьи, а тут еще последние вышибло… Ладно, попробую разжевать. Ты ведь помнишь, что наши умения не стоят на месте, они развиваются?
– Помню.
– Ну так вот, умение ставить маяк у меня со временем развилось до интересного эффекта. Если вложить всю силу без остатка в постановку метки, человек, на котором она установлена, сможет после смерти вернуться в тот момент, когда я его касался. Речь не о путешествии во времени, я говорю только о физиологическом состоянии. Фокус мудреный и с виду бесполезный, но, как видишь, иногда толк от него есть. Ты бы вернулась легко и без таких последствий, но подвела твоя неугомонность. Считается, что Дзен хорошо стреляет, но на деле он косоглазый, рана нехорошая получилась, ты потеряла часть тканей, в том числе и костных. Спасибо, что не в голову попал, я не представляю, как бы ты выкрутилась, пострадай твои мозги. Считается, что блондинки в них не нуждаются, но мало ли – вдруг это неправда.
– Сам бы и стрелял, умник, – буркнул кваз. – Элли, ты тут больше не нужна. Да и не очень-то вообще была нужна. Ну да ладно, пригодилась, кое-как сработала вместе со всем остальным. Очень давно, еще в прежней жизни, я остро реагировал на многие поступки тех, кто сидели на самом верху. Был уверен, что они все до единого те еще тупые и жадные сволочи. И только здесь начал понимать, что иначе никак, те, которые решают за других, иногда вынуждены делать то, что со стороны кажется неправильным. Смотря с какой, конечно, стороны. Поэтому я не буду извиняться, а ты не думай, что мы изверги. Здесь, на западе, непросто выживать, и еще труднее доказывать всем этим недоумкам, что выживать надо сообща, а не хватая друг дружку за глотки. Выкручиваемся, как можем, ты просто подвернулась под руку в скверный момент. Лазарь, объясни ей, что надо делать. По-моему она так меня боится, что ни одного слова не поняла.
– А ты бы не боялся? Представляешь, какой у нее шок после такого? Ты же ее убил этим утром, любить тебя она теперь точно не будет.