Он задумался — и еще продвинулся на шаг в своем новом мире.
— Ты мне поможешь?
— Это как? Уроки, что ли, давать? Представляю себе.
— Нет, — ответил он. — Ты мне поможешь самого себя пнуть?
Она посмотрела на него через стол, поверх недоеденного сандвича и остатков гамбургера. Наверное, подумала она, это можно было бы назвать свиданием.
— Да, — ответила она.
Они еще довольно долго посидели, пока не подошли две молодые пары и не спросили, не ошибаются ли они, принимая их за тех, за кого принимают.
«А за кого вы нас приняли?» — хотел спросить Кочевник, но ответил приветливо, и их с Ариэль сфотографировали, и пары объяснили, что хотели попасть на представление в «Виста Футура», но двери уже закрылись, там пожарные правила или что-то в этом роде, и они оказались в «Антонз», слушали «The Crop Circles». Кочевник взял счет и заплатил — «Боже мой, а ведь и вправду свидание», — подумала Ариэль, и они вышли из кафе, и тут Кочевник сказал, что хотел бы сводить ее в еще одно место, тут недалеко.
Они смотрели, как плывут по линии пончики один за другим. Кочевник взял себе глазированный, а Ариэль жаренный в масле. Потом он спросил, может ли он ей рассказать историю из своей жизни, про отца, и если да, он хотел бы рассказывать за рулем, просто ехать куда-нибудь и рассказывать, и ехать до самого утра.
Отъехав несколько миль от Остина, они свернули с хайвея на техасские проселки. Проезжали маленькие города, просыпающиеся перед рассветом. Ехали мимо темных полей и далеких огоньков в домах, стоящих, казалось, на краю мира.
Кочевник рассказывал при опущенных окнах, и предрассветный воздух был подслащен теплом ночи, и когда он закончил, когда все было сказано, что надо было сказать, Ариэль наклонилась и поцеловала его в уголок рта и сказала, что да, он ей нужен.
Ей нужен боец, сказала она. Нужен человек, озлобленный против машины. Нужен человек, говорящий правду — так, как он ее понимает. И если действительно часть злости оставила его, то это была злость на себя, калечащая злость, выедающая душу владельца. Ей нужен тот человек, которым он, Кочевник, сейчас становится, который хорошо в себя углубился, который заставляет себя создавать и говорить, слышать и быть услышанным, тот, кто сказал, что просто класса недостаточно никогда. Она думает, что могла бы полюбить такого человека, если это еще не произошло. И велела ему никогда, никогда этого не забывать.
* * *
К тому же, сказала она, он чертовски сексуальный сукин сын.
Надо было где-нибудь заправиться. На пересечении четырех дорог стояла небольшая заправка, свет в ней горел. Маленькое семейное заведение, похоже на миниатюрную ночлежку. Кочевник, в приятном обалдении от только что услышанного, подрулил к колонкам. Ариэль вышла размять ноги. Воздух был недвижен и тих, небо синело, и мерцали над головой последние звезды. Кочевник уже собрался взять пистолет ближайшей колонки, как прозвучал мужской голос:
— Никаких кредиток, только наличными. И деньги вперед.
Кочевник и Ариэль обернулись на голос. В свете желтой (чтобы мошки не летели) лампы виден был сидящий перед дверью человек. Рядом с ним, внутри за открытой дверью, находились полки с барахлом: бумажные полотенца, пакеты чипсов, моторное масло, омыватели и прочее. И небольшой киоск с бакалеей. Человек был одет в ковбойскую шляпу, линялый рабочий комбинезон, джинсы и ботинки. И в руках у него была акустическая гитара. На ней он и играл, когда они подъехали.
— Деньги вперед, — повторил он голосом резким, как суховей, продолжая перебирать струны.
— Мне на двадцать баксов.
Кочевник, хромая, подошел к хозяину, доставая бумажник. Замедлил шаг, приближаясь к ковбою, потому что лица в тени полей шляпы не было видно, но казалось, что этот человек старше, чем земля под холмами. Тощий, как столб изгороди, простой, как дубленая шкура, и на вид был злее, чем розочка из разбитой бутылки пятидолларового виски.
Ковбой, продолжая перебирать струны, протянул жилистую руку и взял деньги.
— Заливай бензин, — разрешил он и снова заиграл какой-то техасского типа мотив, который Кочевник не узнал.
Кочевник включил пистолет, бензин полился в бак. Ариэль отошла чуть в сторону, подняла лицо к небу, поставив руки на бедра. Кочевник подумал, что в этом наряде она чертовски хороша. Подумал, что неплохо было бы отвезти ее куда-нибудь позавтракать. Но он не очень понимал, где вообще находится, и никаких дорожных знаков не было.
Сэр, обратился он к ковбою. — Куда идет эта дорога?
Он показал на перекресток, на дорогу, идущую на восток.
— Дальше, — ответил старик.
Кочевник ощутил легкую дрожь, будто что-то шагало у него глубоко внутри.
— Как вы сказали? — переспросил он.
Ковбой продолжал играть, перебирая пальцами вверх-вниз по гитаре. Просто напоказ.
— Если тебе надо уши прочистить, у меня ушные палочки есть.
— Джон? спросила Ариэль, подходя ближе. — Что тут?
Кочевник не ответил. Он не мог говорить.
Это был ответ на загадку, мучившую его семнадцать лет. Может быть, тоже дар судьбы.
Джонни, дорожной карты тут нет…
…но дорога идет дальше.
Джон Чарльз знал, что более точного ответа — пусть даже он есть — ему не получить никогда.
* * *
Он улыбнулся Ариэль. Почувствовал, что улыбается еще шире. Почувствовал, как тяжесть свалилась с плеч.
Очень приятное ощущение.
— Все хорошо? — спросила Ариэль.
Он кивнул, вытащил пистолет из горловины. Закрыл бензобак. Отступил, глядя на развалюху-автомобиль, будто увидев его в новом свете.
— Сэр? — обратился он к ковбою, который так и сидел, опустив голову. — Есть у вас краска-аэрозоль.
— Красная, белая и синяя. Красная и белая кончились. Можешь выбирать.
Кочевник выбрал синюю. Заплатил за нее, сказал ковбою, чтобы сдачу оставил себе, и под перебор гитары за спиной встряхнул банку, снял колпачок и написал четыре буквы на одном борту под окном водителя, потом на другом. Ариэль стояла рядом, не веря своим глазам, глядя, как ярко-синяя краска стекает с концов букв.
— Ты сумасшедший! — сказала она, улыбаясь во весь рот.
— Я музыкант, — ответил он. Это объясняло все. Нога болела — не слишком сильно, но достаточно, чтобы дать ей отдых. Кочевник решил, что помощь ему не помешает. — Поведешь?
— Конечно, — ответила она, принимая протянутые ключи.
Джон Чарльз влез на пассажирское сиденье. Ариэль Коллиер села за руль. Джон предложил ехать на восток, навстречу солнцу. Когда они отъезжали, ковбой все так же продолжал играть, не поднимая взгляда от струн.
