На этот раз рафик Захир уже не выходил на переговоры – то ли его зацепило «эфкой», то ли он обиделся на такую неучтивость с Сашкиной стороны, то ли просто опасался воинственного и непредсказуемого турана. Но радоваться было рановато – вражеский огонь прижал бедного Ерему к земле, не позволяя поднять головы.
У старлея осталась всего одна граната РГД. На той стороне Зверобой перешел на одиночный огонь. Помощи ждать не приходилось: Грач не имел связи с ними, мог не слышать боя, к тому же на его пути тоже могли возникнуть как мины, так и засады…
– Ползите к раненым! – крикнул под огнем Яремчик, пытаясь отстреливаться, лежа на боку. – У них в «лифчиках» есть гранаты! Не дайте «духам» взять их живьем! Возьмите мой промедол! – Он бросил шприц-тюбик. – Вам нужно быть в сознании!
– Держи эргэдэшку! – Замполит бросил гранату с чекой на рычаге (которую солдат ловко, как обезьяна, поймал). – Как приблизятся – бросай! Смотри, чтоб в «пионербол» с тобой не сыграли!
– Не сыграют, – оскалил зубы снайпер. – Не успеют! Оглядываясь на непослушную свою ногу, Александр пополз к раненым. К его удивлению, оба были при памяти – промедол и адреналин сделали свое дело. Приблизившись к Джойстику, Хантер понял – тот при смерти, жить ему осталось всего-ничего. Помочь храброму воину не было никакой возможности, промедол продолжил бы его мучения всего на несколько минут…
– Дай мине випить чаче! – вдруг попросил грузин, упершись неподвижным взглядом в бутылку, валявшуюся на земле – целую и невредимую…
Александр подполз к бутылке и зубами сорвал «бескозырку», порезав губы и язык. Не чувствуя боли, приложил горлышко бутылки к окровавленным губам так, чтобы спиртное лилось само по себе – обессиленный грузин не мог глотать. Водка полилась, в умирающем организме что-то захрипело, через дырки в грудной клетке хлынула кровь. Водка все же сделала свое дело – Джойстик снова пришел в себя.
– Есч-чо! – прохрипел Челадзе, и Хантер влил еще дозу.
Глаза у умирающего округлились, сквозь кровь на лбу проступил густой пот, зрачки расширились до размера двухкопеечной монеты, видно было, что солдат терпит страшные физические муки, обезображенное тело тряслось в конвульсиях.
– Павезльо тибе. – Кровавые слезы потекли из грузинских глаз. – Такой женщина атарваль! – Даже в такую минуту кавказский мужчина оставался мужчиной. – Ты, зампалит… – захрипел солдат в последнем напряжении. – Ты… маладець, женщин тибе любьят…
Хрип стал продолжительным, потом напряженное тело обмякло, лишь затухающие судороги волнами проходили вдоль истерзанного взрывной волной тела. Слезы набежали на Сашкины глаза, он вытер их грязной рукой. Накрыв лицо погибшего пустым «лифчиком», Хантер подался к Лосю, лежавшему неподалеку.
Лось выглядел неплохо, хотя был очень бледен, он едва заметно улыбнулся, когда старлей приблизился к нему. Поймав взгляд сержанта, понял, в чем причина улыбки – в руках Хантер и до сих пор крепко держал початую бутылку водки.
– Будешь? – спросил он полусознательного радиста, на что тот лишь одобрительно кивнул.
Хантер подвел его голову и начал заливать в него водку, когда противотанковая граната пролетела над камнями, влупила в многострадальную броню, которой все равно нечего было терять.
– Одного гранатометчика положили, – вслух размышлял офицер, – а шайтан-труба[59]осталась!
– Отрежь мне ногу! – неожиданно попросил Кулик, показывая на свою конечность, лежавшую под острым углом, почти рядом с ним. – Я потерплю!
Вспомнив, что у него есть еще один шприц-тюбик промедола, старлей вытянул его и молча вонзил в бедро левой ноги дальневосточника, после чего залил в него алкогольную дозу и, вытянув из ножен немецкий штык, перекрестившись, решительно отрезал кровавые ошметки ниже разрыва… Радист ничего не почувствовал – от психологического шока он просто потерял сознание…
Хантер забрал у радиста из «лифчика» обе РГД, прикрыв голову разбитой радиостанцией, а поверх Лося, помня уроки Бугая-Аврамова, положил тело погибшего Джойстика.
Цель такой маскировки была двойной – во-первых, защитить солдата от шальных пуль и осколков, а во-вторых, надвигался вечер и басмачи, увидев в темноте обезображенный труп шурави, скорее всего, не искали б под ним еще живого Лося, для порядка выстрелив в мертвого уже Джойстика…
О себе Александр не думал, твердо решив живьем не даваться. Следуя примеру подчиненных, он приложился к горлышку и выпил водку до дна, ощущая вкус теплой водки с солоноватым привкусом крови.
Ихвани постепенно сжимали кольцо, они больше не хотели жертв со своей стороны, действуя осторожно, без решительных атак. До них оставалось совсем немного, отчетливо слышались их возбужденные голоса…
Гранатомет больше не стрелял – то ли меткий гуцул вновь положил гранатометчика, то ли у душков закончились гранаты. На другой стороне сгоревшей бээмпэшки автомат Зверобоя отгавкивался одиночными выстрелами. Вскоре раздался взрыв, но чья это была граната – Петрика или духовская, – никто не знал, и сержант продолжал воевать своими силами.
– Все, Челадзе отмучился! – подползши к земляку, прокричал сквозь выстрелы Александр. – Лось живой, я ему твой промедол вколол, лежит, я его Джойстиком накрыл, может, «духи» не заметят в темноте?
– Может, – легко согласился снайпер, глядя в прицел. – А у меня одна обойма патронов осталась и две гранаты! – на всякий случай сообщил он, словно рассказывал о том, как отдохнул в отпуске.
– Давай «духам» спектакль устроим? – Водка все же достучалась в дважды (или трижды?) контуженную Сашкину башку. – Дуэтом будем визжать «Аллах акбар!», басмачи обрадуются, мол, к нам ихние уже ворвались, а мы гранатами устроим им «Воистину акбар!». Меня Лом такому приемчику научил!
– Давай! – почти весело согласился гуцул. – Устроим уродам «Воистину акбар!». Все одно хуже не будет!
Перевернувшись лицом вверх, Александр набрал в легкие воздуха побольше и, подготовив обе свои гранаты к бою, приложил руки ко рту рупором.
– Аллах акбар!!! – заголосил что было мочи старлей, словно от этого вопля зависело их спасение.
– Аллах акбар!!! – со всей молодой дури добавил снайпер.
Стрельба мгновенно замолкла, очевидно, этот лозунг каким-то чудным образом влиял на закоксованные религиозным фанатизмом головы ихваней – они повставали со своих убежищ, пытаясь рассмотреть – что же там, у шурави происходит…
Стремительно вскочив на левую ногу, Александр вновь продемонстрировал, чему учили на кафедре физподготовки и спорта в далеком Свердловске – обе гранаты попали точно в цель, взрывы подбросили правоверных в просторных одеждах в вечернее небо, дабы удобнее и скорее добраться к таким желанным гуриям… Гуцульские гранаты также не обошли жертв стороной, сделав свое убийственное дело.
Не успел Хантер отползти, как с душманской стороны прилетело неприятное известие – граната Ф-1, в китайском ее исполнении. Не долетев до Хантера, она упала на землю и начала крутиться, как то ядро, из «Войны и мира». Александр не заканчивал Пажеских корпусов, по крайней мере Андрей Болконский не был его любимым героем – он, забыв про боль в ноге, котом прыгнул на вражеский подарок и, схватив ребристое тело гранаты (почему ее назвали лимонкой? – промелькнула в голове глупая и несвоевременная мысль, – никакого сходства с лимоном!), почти на лету откинул за камни, прикрывавшие от обстрела.
