Внизу расстилалась огромная пещера. Большая часть ее стен и потолка была изо льда, через который все тот же голубоватый свет щедро разливался на оранжевый корпус подводной лодки. Она была небольшая, округлая, с плоской надстройкой наверху и вся покрыта твердой коркой льда. От лестницы до нее земля была выложена темной тротуарной плиткой, кое-где сохранились крючья и стержни. Малоун решил, что это остатки причала.
Возможно, эта гавань когда-то выходила к морю?
Ледяные пещеры существовали по всей Антарктиде, а эта простиралась на такое расстояние, что здесь можно было бы собрать множество подводных лодок.
Движимые общим порывом, они оба прогуливались вдоль набережной. Доротея держала в руках свой пистолет, как, впрочем, и он, поэтому они были абсолютно равны. Но Малоун успокаивал себя, что Доротея должна сейчас наслаждаться победой, главной в ее жизни.
Скалистая часть пещерной стены была гладко отполирована и украшена символами и надписями, так же как и внутри горы. Каменные скамейки стояли вдоль основания стены. На одной из них кто-то сидел. Малоун закрыл глаза и стал успокаивать себя, что это ему только привиделось. Но когда он снова их открыл, призрачная фигура осталась на том же месте.
Он сидел прямо, как и другие. На нем были рубашка военно-морского флота цвета хаки и брюки, заправленные в кожаные сапоги. Оранжевая фуражка лежала на скамейке рядом с ним.
Малоун еще на дюйм приблизился к нему.
У него закружилась голова и потемнело в глазах.
Лицо было точно такое же, как и на картине в Копенгагене, стоящей рядом со стеклянным кейсом с флагом, который военные передали его матери на прощальной церемонии. Длинный прямой нос. Выступающий вперед подборок. Веснушки. Коротко стриженные пепельные волосы. Глаза открыты и смотрят так, будто человек о чем-то глубоко задумался.
Оцепенение охватило тело Малоуна, рот наполнился горькой слюной.
— Твой отец? — спросила Доротея.
Он кивнул, и жалость к себе вдруг захлестнула его — острая стрела, которая прокатилась по горлу прямо в кишечник, как если бы его проткнули копьем. Нервы были на пределе.
— Они просто умерли, — продолжила Доротея. — У них не было никакой защиты. У меня создалось впечатление, что они пришли на свидание. Присели на лавки и стали ждать ее, пока она не пришла. Смерть всегда приходит, когда ее ждут.
Насколько было известно Коттону, они именно так и поступили. Не было смысла продолжать агонию.
Он заметил бумаги, лежавшие на коленях отца. Карандаш писал все так же четко и ясно, как и тридцать восемь лет назад. Правая рука лежала на бумагах, как будто решив удостовериться, что они не потеряются. Малоун медленно подошел и вытащил бумаги, чувствуя себя так, будто вторгся в священное место.
Он распознал в этих каракулях почерк отца.
Коттон не мог дышать. Мир вокруг казался одновременно реальностью и сном. Малоун не мог победить нестерпимую боль и горечь разочарования. Он никогда не позволял себе плакать и никогда этого не делал: ни когда женился, ни когда родился Гари, ни когда его семья распалась, ни даже тогда, когда узнал, что он не биологический отец собственного сына. Чтобы подавить нарастающее желание, Коттон напомнил себе, что слезы замерзнут, прежде чем выкатятся у него из глаз.
Он заставил себя сосредоточиться на страницах, которые держал в руках.
— Можешь прочесть их вслух? — попросила Доротея. — Они могут иметь отношение и к моему отцу.
* * *
Смиту было необходимо убить всех троих и убираться отсюда. Он работал без какой-либо информации после того, как доверился женщине, которой, как он знал, ему не следовало доверять. И кто передвинул тело Рэмси? Чарли оставил его в спальне, намереваясь позже закопать где-нибудь в лесу или рядом с домом.
И все же кто-то спустил его в подвал.
Чарли смотрел в окно и гадал, был ли там еще кто-нибудь. Что-то подсказывало ему, что они были не одни.
Просто смутное чувство.
И у него не было иного выбора, кроме как довериться ему.
Смит схватился за автомат и приготовился обернуться и открыть огонь. Он покончит с этими тремя одной короткой очередью, а затем прикончит того человека снаружи. И оставит чертовы трупы. Кого это волнует? Он купил эту землю в собственность под вымышленным именем по фальшивому паспорту, заплатил наличными, поэтому искать было некого.
Предоставим правительству позаботиться о зачистке.
* * *
Стефани заметила, как Дэвис правой рукой залез в карман пальто Дианы.
Смит все еще стоял у окна, сжимая в руках «хеклер и кох». Нелл не сомневалась, что он собирается их убить, и была в равной степени обеспокоена тем, что в округе не было никого, кто мог бы им помочь. Их единственная поддержка сейчас истекала кровью на крыльце.
Дэвис остановился.
Смит повернул голову в их сторону — видимо, он был полностью удовлетворен тем, что увидел, — а затем снова выглянул в окно.
Дэвис вытащил руку, сжимая девятимиллиметровый автоматический пистолет. Стефани начала молиться Богу, чтобы ее напарник знал, как им пользоваться.
Рука с пистолетом опустилась вниз, и Дэвис попытался спрятать ее от Смита. Нелл видела, что Дэвис осознает: у них мало шансов. Ему придется застрелить Чарли Смита. Но подумать об этом и сделать это — две совершенно разные вещи. Несколько месяцев назад Стефани первый раз в своей жизни совершила убийство. К счастью, у нее не было даже наносекунды на размышления. Она просто была вынуждена спустить курок. У Дэвиса такой роскошной возможности не было. Он думал, что сможет сделать это, но в то же время не хотел. Убийство — это серьезное дело. Причины или обстоятельства не играют при этом никакой роли.
Но холодное возбуждение, казалось, укрепило нервы Дэвиса.
Его глаза следили за Чарли, его лицо лишилось всяких эмоций. Каменная маска. Что могло подтолкнуть его к решению убить человека? Выживание? Возможно. Милисент? Определенно.
Смит начал поворачиваться; его руки сжимали «хеклер», направленный прямо на них.
Дэвис поднял руку и выстрелил.
Пуля попала в тощую грудь Смита и отбросила его назад к стене. В одной руке он все еще сжимал автомат, пытаясь обрести равновесие и направить на них смертоносное дуло. Дэвис, продолжая держать пистолет прямо, встал и выстрелил еще четыре раза. Пули нарисовали на теле Чарли пунктирную черную дорожку. Дэвис продолжал стрелять. Каждый выстрел отдавался болью в барабанных перепонках, но Стефани понимала, что не сможет остановить Эдвина, пока тот не опустошит всю обойму.
Тело Смита искривилось, спина выгнулась, и он, следуя инерции тела, начал медленно заваливаться на пол. Наконец его ноги подогнулись, и он упал вперед, глухо ударившись об пол. Его безжизненное тело перекатилось на спину, глаза были широко распахнуты.
