Симпата.
– Зачем ты привез меня сюда? – спросила она. – Ты бы мог сказать это все по телефону – нет, не говори ничего. Я сейчас же еду домой. Никогда больше не пытайся связаться со мной.
– Как пожелаешь.
Она отвернулась, подошла к двери и остановилась.
– Кто-нибудь, выпустите меня из этого чертового места.
Когда Хекс протянула руку и открыла ей путь к свободе, Элена практически вылетела из комнаты, желая поскорее оказаться как можно дальше от него.
Когда дверь закрылась, Рив запер ее силой мысли и так и остался стоять там, где стоял.
Разбит. Он был совершенно разбит. И не потому, что дарил себя и свое тело социопатке-садистке, которая наслаждалась каждой минутой издевательства над ним.
Когда его зрение затуманилось красным, он понял, что дело не в его плохой стороне, которая стремилась вырваться наружу. Ни в коем случае. За последние двенадцать часов он закачал в свои вены такое количество дофамина, которое свалило бы и лошадь, в противном случае, он не был бы уверен, что сможет отпустить Элену. Ему пришлось заточить в клетку свою плохую сторону в последний раз... чтобы иметь силы поступить правильно.
Так что нет, за этим красным маревом не последует плоское видение и ощущение собственного тела тоже не вернется.
Ривендж достал из внутреннего кармана пиджака один из платков, который отгладила когда-то его мать, и прижал аккуратно сложенный квадратик к глазам. Ривендж оплакивал кровавыми слезами не только себя и Элену. Бэлла потеряла мать всего сорок восемь часов назад.
А к концу ночи потеряет и брата.
Он протяжно и глубоко вдохнул – настолько глубоко, что свело ребра. Затем убрал платок и продолжил свои последние в жизни приготовления.
Одно было ясно: принцесса за это заплатит. И не за то дерьмо, что она причинила и продолжает причинять ему. К черту это.
Нет, она осмелилась приблизиться к его женщине. Он вынет из нее всю душу, даже если это будет стоить ему жизни.
Глава 55– И это нормально? Вот так с ним поступать?
Элена остановилась на выходе из клуба и взглянула через плечо на женщину из охраны.
– Так как это абсолютно не твое дело, я не собираюсь отвечать на вопрос.
– К твоему сведению, этот мужчина загнал себя в ловушку ради меня, матери и сестры. И ты думаешь, ты слишком хороша для него? Отлично. И откуда, ты, черт возьми, взялась, такая идеальная?
Элена решительно посмотрела в лицо женщине, хотя знала, что схватка будет далеко не равной, учитывая то, как была сложена охранница.
– Я никогда ему не лгала – за это меня можно назвать идеальной? Хотя, причем тут идеальность, говорить правду – это естественно.
– Он делает то, что должен, чтобы выжить. И это тоже естественно, и не только для твоего вида, но и для симпатов. Лишь потому, что ты так просто…
Элена за злостью посмотрела в лицо женщине.
– Ты меня не знаешь.
– И не хочу знать.
– Как и я тебя.
После этой фразы стерва в кожаной одежде замолчала.
– Эй, эй, довольно, – Трэз встал между ними. – Давайте просто прекратим эту склоку, окей? Позвольте, я отвезу вас домой. А ты, – он указал пальцем на вторую женщину, – пойди и посмотри, в порядке ли он.
Охранница бросила взгляд на Элену:
– А ты будь поаккуратнее.
– А то что? Ты нарисуешься на пороге моего дома? Мне без разницы – по сравнению с той штучкой, что заявилась вчера, ты просто кукла Барби.
Оба, и Трэз и женщина, застыли как вкопанные.
– А кто был вчера у твоего дома? – спросила охранница.
Элена снова посмотрела на Трэза.
– Я могу поехать домой?
– Кто это был? – спросил он.
– Кукла Кабуки[177]с отвратными манерами.
И они оба хором сказали:
– Тебе пора.
– Замечательное предложение. Спасибо. – Растолкав их, Элена подошла к двери. Когда она дернула ручку, конечно же, оказалось, что та была заперта, так что все, что она могла делать, это ждать, пока ее выпустят. Да гори оно все синим пламенем. Закусив нижнюю губу, она схватилась за ручку и стала дергать, приготовившись проложить себе путь хоть грудью.
К счастью, подошел Трэз и выпустил ее, как птицу из клетки, и Элена вылетела из клуба в холодный воздух, подальше от тепла, шума и многолюдного отчаяния, что душили ее.
А может, это удушье было связанно с разбитым сердцем.
Да не все ли равно.
Она ждала у другой двери, на этот раз у Бентли, жалея, что добраться домой может лишь таким способом, и понимала, что пройдет еще много времени, прежде чем она хотя бы наполовину придет в себя, чтобы суметь более или менее спокойно вздохнуть и, тем более, дематериализоваться.
По дороге назад, она не обращала внимания ни на одну из улиц, по которой они проезжали, не замечала светофоры, на которых они останавливались, и другие автомобили. Элена просто сидела на заднем сидении Бентли, практически неживая, повернув лицо к окну, уставившись перед собой невидящим взглядом, словно была где-то далеко отсюда.
Симпат. Который спит со своей сводной сестрой. Торговец наркотиками. Наверняка, убийца.
Пока они все дальше и дальше уезжали от центра города, дышать становилось не легче, а, наоборот, труднее. И все от того, что перед глазами стоял образ Ривенджа, когда он опустился перед ней на колени, ее дешевые кеды у него в руке, аметистовый взгляд такой мягкий и добрый, и голос, такой прекрасный, что затмевает звучание скрипки: Разве ты еще не поняла, Элена? Неважно, в чем ты... для меня, ты всегда как словно в бриллианты одетая.
Этот образ, один из двух, теперь будет преследовать ее вечно. Она будет помнить его, стоящим перед ней на коленях, и сопоставлять воспоминание с тем, что увидела сегодня в клубе, в тот час, когда вся правда вышла наружу.
Она хотела верить в сказку. Так и вышло. Но ее фантазия мертва, как и бедный, молоденький Стефан, и кончина была ужасной – избитое, холодное тело, которое она завернет в полотно рационализма и перемен, которое пахнет не травами, а слезами.
Закрыв глаза, она откинулась на мягкое сиденье.
В конце концов, автомобиль замедлил ход и остановился, и она потянулась к ручке. Трэз ее опередил и открыл перед ней дверь.
– Можно я кое-что скажу? – тихо пробормотал он.
– Конечно. – Потому что, что бы то ни было, она все равно этого не услышит. Туман вокруг нее был слишком густым, ее мир, как и мир ее отца, стремился к одному: отгородиться от всего, кроме того, что было ей сейчас так близко... была лишь боль.
