— Откуда ты знаешь, что я чувствую? Думаешь, у меня сердце каменное? Джаспер был моим мужем и отцом моего ребенка! Я очень любила его!
Она услышала, как его когти проскрежетали по мраморному полу и повернула голову, пытаясь скрыть свой страх.
— Так любила, что раньше времени свела его в могилу, украла у него трон и убила всю его семью? — Голос был хриплым от горя.
Она провела пальцами по струнам кларзаха, совсем легонько, нежно, и сказала:
— Почему ты не покажешься? Может быть, ты боишься?
— Я не боюсь!
— И все-таки прячешься за каким-то заклинанием, чтобы я не видела тебя. Кто это говорит?
Он сбросил плащ и горделиво выступил вперед, расправив крылья. На нем был тартан Мак-Кьюиннов, а в руке он держал Лук размером с него самого. При виде герба на его груди она скрипнула зубами. Можно подумать, это он был главой клана, а не его маленькая племянница!
— Значит, ты не помнишь меня? — спросил он. — Разве не ты разбудила нас, чтобы мы могли видеть тебя и понимать, что ты с нами сделала? Разве не ты улыбалась, когда мы смотрели, как наши лица покрываются перьями, а носы превращаются в клювы?
Ее пальцы забегали по струнам, наигрывая колыбельную, и она сказала задумчиво:
— Как тебе удалось снять заклятие? Я считала, что это невозможно.
— Мегэн Повелительница Зверей вернула мне мой облик с помощью своих друзей, — ответил он, подходя ближе. — И все же, как видишь, они не смогли полностью вернуть мне мой первоначальный облик.
Она оглядела его, слегка вздрогнув при виде его когтей, на которых была кровь.
— Да, — сказала она негромко. — Да, я вижу, что им это не удалось.
— Зачем ты сделала это с нами, Майя? — закричал он. — Зачем?
Мягкая мелодия колыбельной обволакивала комнату.
— Я была проклята, Лахлан, дитя Йедды и Короля Фэйргов, запертая между морем и сушей, не принадлежащая ни к одной культуре и ни к одной расе. Вы звали меня Незнакомкой, но если я была чужой здесь, то среди народа моего отца я была не менее чужой.
— Ты — Фэйрг! Я знал это, я всегда это знал. — Лахлан сел, сжав голову руками и прислонив Лук к колену. Его плечи тряслись.
— Мне жаль, что все так получилось, Лахлан. Я была молода и ревновала Джаспера к вам. Вы ни за что не смирились бы со мной. Я хотела покоя, я хотела, чтобы меня не трогали, я хотела... покоя. Я действительно любила твоего брата, и я оплакиваю его кончину, но теперь он мертв, он обрел покой, так примирись со мной, брат, примирись.
Она заметила, как он зевнул и прикрыл ладонью рот. Его лицо посерело от усталости. Она потихоньку сняла одну руку с кларзаха и потянулась к Зеркалу, лежащему у нее на коленях, продолжая напевно говорить и одновременно разворачивая его. Лахлан считал, что она заставила их смотреть на собственное превращение из жестокости, но именно воображаемое изменение их отражений в Зеркале вызвало настоящее изменение их тел.
Лахлан покачал головой и сердито вытер глаза.
— Примириться с тобой? Ну уж нет! — сказал он, подняв глаза. В этот самый миг она подняла Зеркало, и его глаза расширились, увидев его. Вскрикнув, он поднял лук и выбил Зеркало у нее из руки. Послышался звон разбитого стекла, и она завизжала, пытаясь прикрыть лицо руками. Она упала с кресла и забилась на полу, чувствуя, как по ней пробежала волна изменений. На лбу выступило что-то серое, пробиваясь сквозь иссиня-черные кудри. Ее лицо изменилось, став более широким и резко вылепленным, ноздри раздулись, нос сплющился. Между пальцами выросли перепонки, кожа стала более бледной и влажной, переливчато блестя, точно чешуя. Из тонкой паутины порезов на ее щеке, повторявшей очертания разбитого Зеркала, лежавшего у ног, сочилась кровь.
Лахлан передернулся от ужаса.
— Болван! — проскрипела она. — Ты только что потерял всякую возможность превратиться обратно в человека. Зеркало было магическим — теперь ты заперт в этом теле навечно!
ПЕСНЬ КЛЮЧА
Изабо и Изолт пробирались по коридорам, уходя от битвы. Лишь свежее подкрепление из города помогло им войти в главное крыло здания. Диллон и его Лига Исцеляющих Рук как-то ухитрились поднять решетку, поэтому толпы горожан хлынули в дворцовый парк.
Сестры добрались до комнаты кухарки, и Изабо прошептала Изолт:
— Наверное, лучше будет, если я поговорю с ней одна. А ты пока стой на страже.
Изолт неохотно кивнула, и Изабо постучала в дверь.
— Латифа! — позвала она. — Это я, Изабо.
Дверь приоткрылась, и оттуда выглянуло настороженное круглое лицо, красное и опухшее от слез. Черные глазки-изюминки были еле видны, скрытые воспаленными веками.
— Изабо?
— Впусти меня, Латифа, нам нужно поговорить.
Кухарка открыла дверь, и Изабо вошла в комнату. На кровати лежала малышка. Услышав шаги Изабо, она открыла серебристо-голубые глазки и улыбнулась.
— Бронвин! — Изабо схватила девочку и прижала ее к груди. — Ты жива! Я так волновалась!
Латифа тяжело села, уставившись на свои пухлые, загрубевшие от работы руки.
— Латифа, пора соединить Ключ, — мягко сказала Изабо, положив девочку обратно на кровать. — Дай его мне.
Старая кухарка сжала кольцо, висящее у нее на поясе.
— Нет, — отрезала она.
Изабо села, глядя ей в лицо и взяв ее руки в свои. Она поняла, что кухарка немного не в себе от горя и потрясения.
— Почему, Латифа? Что случилось?
— Ты слышала, что сказал Ри, — упрямо сказала та. — Он хотел, чтобы его малютка унаследовала престол. Если ты поддержишь того ули-биста, она лишится наследства. Бедный Джаспер, он хотел лишь, чтобы Бронвин была защищена. Он взял с меня обещание, что я буду заботиться о ней и оберегать ее. Ты можешь обещать мне, что она будет в безопасности, если повстанцы возьмут верх? Я слышала, как тот крылатый человек говорил о моей крошке Бронвин. Он называл ее злом.
— Мы защитим Бронвин, — сказала Изабо. — Мы с тобой. Мегэн позаботится о том, чтобы ничего не произошло.
— Мегэн больше нет, — сказала Латифа хрипло и затряслась в рыданиях.
— Нет, Мегэн здесь. Я только что ее видела.
— Ты пытаешься обхитрить меня, — подозрительно сказала Латифа, глядя на Изабо. — Ты похожа на Изабо...
— Я и есть Изабо, — сказала она озадаченно. — Я говорю правду. Мегэн здесь, и ей нужен Ключ. Она его Хранительница и хочет получить его обратно.
— Мегэн мертва, — упорствовала Латифа. — Все это обман. В прошлый раз они говорили, что это ты, но я поняла, что это была никакая не ты. Теперь ты снова говоришь, что это ты, но я ничего не понимаю. У тебя чужой запах, запах — дыма и крови.
