он лишь говорит, что все очень запуталось, он в растерянности и не готов продолжать отношения. Не знаю, существуют ли и другие причины или же… Мы больше почти не разговариваем. Он на меня даже не смотрит. И как мне поступить?.. – Голос ее задрожал.
– Вы только послушайте ее, – процедил О’Келли, – Мэддокс в себе талант убивает. Ей бы в актрисы пойти.
Вот только Кэсси не притворялась, и Розалинд это почувствовала.
– Что ж, – в ее голосе я услышал едва заметную усмешку, – не скажу, что удивлена. О вас он отзывается не так, как обычно говорят о тех, кого любят.
– А что он говорит обо мне? – обреченно спросила Кэсси.
Она подставляла Розалинд болевые точки, позволяя ранить себя, терзать, медленно сдирать с себя кожу. У меня свело желудок.
Розалинд молчала, нарочно нагнетая обстановку.
– Он говорит, что вы ужасно назойливая, – произнесла она наконец. Голос звучал как обычно, звонко и дружелюбно. – “Безнадежная”, вот как он это назвал. Так вот почему вы так меня невзлюбили: вы ревновали, потому что он проявляет ко мне внимание. Он старался плохо о вас не отзываться, даже, по-моему, жалел вас, и все же ваше поведение его совершенно вымотало.
– Это чушь собачья… – взвился я, – я никогда…
– Заткнись, – сказал Сэм.
А О’Келли добавил:
– Да кого это волнует?
– Пожалуйста, потише, – вежливо попросил техник.
– Я ведь предупреждала его о вас, – задумчиво проговорила Розалинд. – Значит, он принял мой совет к сведению?
– Да, – тихий голос Кэсси снова дрогнул, – похоже, принял.
– О господи! – весело воскликнула Розалинд. – Так вы в него и правда влюбились, да?
Молчание.
– Да?
– Не знаю. – Кэсси говорила сдавленно, но лишь когда она шмыгнула носом, я понял, что она плачет. Плачущей я ее еще ни разу не видел. – Я никогда об этом не думала, пока… Просто я… Ближе него у меня никого не было. А теперь я совсем запуталась и не могу…
– Ох, детектив Мэддокс, – вздохнула Розалинд, – если вы не хотите говорить правду мне, то уж с самой собой будьте честны.
– Не знаю, – Кэсси едва выговаривала слова, – наверное, я… – Она осеклась.
Фургон сделался тесным, стены, словно в ночных кошмарах, медленно сдвигались. Бесплотные голоса в колонках леденили кровь, добавляли атмосфере ужаса, точно мы стали свидетелями вечной схватки двух призраков, двух бессмертных душ. Ручка дверцы растворилась в сумраке, и я перехватил предостерегающий взгляд О’Келли.
– Ты сам напросился, Райан, – сказал он.
Мне стало нечем дышать.
– Я должен вмешаться.
– Нахрена? Что бы там ни происходило, все идет по плану. Уймись.
В колонках послышался всхлип.
– Нет, – сказал я, – вы что, не слышите?
– Она свою работу выполняет, – успокаивающе сказал Сэм. Лицо его в грязно-желтом свете оставалось непроницаемым. – Сядь.
Техник выставил палец:
– Я попросил бы вас держать себя в руках.
Презрительный голос Розалинд в колонках:
– Мне невероятно сложно вести разумную беседу с истеричкой.
– Простите, – Кэсси опять шмыгнула носом и сглотнула, – я прошу вас. Все уже закончилось, а началось не по инициативе детектива Райана. Ради вас он на все готов. И доверяет вам так, что даже рассказал обо всем. Неужели вам сложно… никому не рассказывать? Пожалуйста!
– Ну что ж, – Розалинд пустилась в рассуждения, – мы с детективом Райаном действительно были очень близки, но в последний раз, когда мы с ним встречались, он тоже повел себя ужасно грубо. И соврал мне про двух друзей. А лжецов я не люблю. Нет, детектив Мэддокс. Боюсь, я не смогу оказать такой услуги никому из вас.
– Ясно, – сказала Кэсси, – ясно. Тогда, возможно, вы согласитесь на услугу взамен?
Смешок:
– Не представляю, чем вы могли бы мне пригодиться.
– И тем не менее. Уделите мне еще пять минут, хорошо? Давайте пройдем вот здесь, срежем к главной дороге. Клянусь, я вполне могу вам пригодиться.
Розалинд вздохнула:
– Мы возвращаемся к моему дому, так что придется вам успеть за это время. Но учтите, детектив Мэддокс, у некоторых из нас есть нравственные принципы. Если мой долг – рассказать об этом вашему начальству, то взяткой вы мне рот не заткнете.
– Речь не о взятке. О помощи.
– От вас? – Снова смех, звонкий и легкий, который я прежде находил таким пленительным. Я заметил, что впиваюсь ногтями в ладони.
– Два дня назад, – начала Кэсси, – по обвинению в убийстве Кэти мы арестовали Дэмьена Доннелли.
Секундное молчание. Упершись локтями в колени, Сэм подался вперед.
– Вы, значит, решили переключиться с ваших любовных делишек на мою сестру. Кто такой Дэмьен Доннелли?
– Он говорит, вы с ним встречались, а расстались всего пару недель назад.
– Это вряд ли. Будь он моим парнем, я бы наверняка о нем знала. Согласны?
– У нас есть, – осторожно сказала Кэсси, – распечатки ваших телефонных звонков.
– Если вы ждете от меня одолжения, детектив, – голос Розалинд превратился в лед, – то уличать меня во вранье – идея не самая дальновидная.
– Я ни в чем вас не обвиняю, – сказала Кэсси, и на миг мне почудилось, будто голос у нее вот-вот сорвется опять. – Это ваше личное дело, понимаю, и у вас нет никаких оснований мне верить…
– Тут вы правы.
– Но я пытаюсь объяснить, каким образом могу вам помочь. Дэмьен мне доверяет. Мы с ним беседовали.
Розалинд фыркнула:
– Невелико достижение. Дэмьен беседует с любым, кто согласен его выслушать. Это не прибавляет вам достоинств.
Сэм коротко кивнул: первый шаг.
– Знаю, знаю. Но мне он рассказал, почему пошел на это. Он говорит, что сделал все ради вас. Потому что вы его попросили.
Они долго молчали.
– Поэтому я и вызывала вас на допрос, – сказала Кэсси. – Я собиралась узнать у вас подробности.
– Ох, детектив Мэддокс, – веселья в голосе Розалинд поубавилось, и я не знал, хороший это признак или плохой, – не запугивайте меня словно дурочку. Будь у вас хоть какие-то улики против меня, то вы уже арестовали бы, и тогда я не слушала бы ваши слезливые истории про детектива Райана.
– Верно, – сказала Кэсси, – в том-то и дело. Кроме меня, никто не знает, о чем рассказал Дэмьен. А как только узнают, вас арестуют.
– Вы мне угрожаете? Очень зря.
– Нет, я только пытаюсь… Ладно. Давайте начистоту. – Кэсси перевела дыхание. – Для обвинения в убийстве нам не нужен мотив. Дэмьен признался, у нас есть видеозапись, и этого достаточно, чтобы посадить его. Знать, почему он это сделал, никому не интересно. И, как я сказала, он мне доверяет. Если я попрошу его скрыть мотив, он так и сделает. Вы же знаете его.
– Вообще-то намного лучше, чем вы. О господи. Дэмьен.
Наверное, я распишусь в собственной тупости,
